Лисичка-сестричка
Название: Камни пути
Автор: Танья Шейд
Направление: джен, гет
Фандом: Александр Волков "Тайна заброшенного замка", Юрий Кузнецов "Изумрудный дождь"
Размер: Мини
Персонажи: Баан-Ну, Ильсор, Мон-Со, Кау-Рук, Гван-Ло, Юнсар, мимоходом - невеста Дровосека, Крис Талл, Артошка, Костя Талкин
Пейринг: Баан-Ну/НЖП, Гван-Ло/НЖП
Рейтинг: РG-13
Состояние: закончен
Предупреждение: AU, OOC.
Примечание: сиквел к фику "История без имен и названий"
читать дальшеМальчишка бежал, не останавливаясь ни на секунду, даже не переводя дыхания. Три женщины не отставали от него.
- Ваш отец не велит отпускать вас одного, юный господин!
- Посмотрите, как вы одеты! Вы же простудитесь!
- Вы еще не позавтракали! Что будет, если мы вас не догоним – и тогда вы умрете от голода?
Третья нянька была самой противной. Мальчишка не оборачивался, чтобы не сбавлять шагу – но все равно знал: в руках у нее не бутерброд и даже не тарелка каши, а самая настоящая бутылочка с детской соской. Это было страшнее всего.
Руки нянек все-таки дотянулись до него.
- Пустите! Как вы смеете! Я мужчина, а не младенец!
Выплюнув резиновую соску, которую нянька все же ухитрилась в него запихнуть, мальчишка выговорил:
- Я вас ненавижу. Вы за это поплатитесь – все ваше племя. Наступит день, когда вы вспомните мои слова.
Оказывается, это был всего лишь сон. Однако воспоминания не желали оставлять Баан-Ну в покое.
Отец его так гордился древностью их рода, что решил воспитать сына в старинных традициях, когда дворянин ни в коем случае не должен был одеваться без помощи слуг, а знатные дамы разъезжали по улицам в паланкинах, не смея шага ступить на землю. Няньки-арзачки, приставленные к юному Баан-Ну, буквально отравляли ему жизнь, заставляя мальчишку чувствовать себя чем-то средним между манекеном и наряженной куклой. Самой его большой мечтой было однажды сбежать из дома – и стать воином наподобие тех, о которых рассказывалось в его любимых книгах. Тогда уж никакие няньки не посмеют к нему на километр подойти.
Настал год, когда, казалось, его мечта исполнилась. Ему все же удалось поступить в военное училище – по странному совпадению, именно в тот год, когда его народ познал искусство гипноза и поработил арзаков. Баан-Ну чувствовал себя отомщенным. Теперь-то его няньки узнают, что это такое – когда другие контролируют каждый твой шаг…
Однако оказалось, что от самого себя не убежишь. Проведя всего несколько дней в училище, Баан-Ну убедился, что слуга ему все-таки понадобится. Потому как юный потомок древнего рода даже не знал, как самостоятельно одеться.
Позор! Позор! Позор! Если узнают его сокурсники – ему никогда не скрыться от насмешек, а главное – от стыда. Но ведь слуга не проговорится – благодаря гипнотическому искусству он полностью в его власти… А значит, его репутации ничто не угрожает.
Нужно перестать об этом думать. Прошлое осталось в прошлом, а его няньки не сами такое придумали – идея возродить древние традиции целиком и полностью принадлежала его высокородному родителю. Скорее проведать Илраину – чтобы ночные кошмары ушли окончательно…
Разумеется, девушка, чья отвага еще на Земле покорила его сердце вопреки разнице в социальном положении, вражде их народов и, что еще важнее – здравому смыслу, была уже на ногах. Его невеста хозяйничала на кухне, которая, как удалось выяснить Илраине, все же оказалась снабжена автоматикой. И посудомоечная машина в кухне тоже обнаружилась, хотя и устаревшей модели. Впрочем, Илраина об этом не жалела, уверяя, что раньше технику умели строить на века – не то что сейчас.
Обычно в такое время на лице Илраины сияла улыбка – но сейчас девушка была чем-то крайне озабочена.
- Ильсору до сих пор не удалось найти следов нашего отца, - сказала она. – Час назад он выходил со мной на связь, мы долго беседовали и пришли к одному и тому же выводу: необходимо допросить того единственного свидетеля, который просто обязан знать ответ на наш вопрос. Сейчас он как раз договаривается с Гван-Ло о встрече. Вызовем такси или пройдемся до Изумрудной резервации пешком?
- Ты говоришь о Гван-Ло так, будто каждый день с ним беседуешь, - Баан-Ну не мог ожидать от своей невесты такого безрассудства. – Можно подумать, речь идет не о свергнутом Верховном правителе!
- А как нужно говорить о свергнутом Верховном правителе? – искренне удивилась Илраина. – Да хотя бы даже о правящем – клыков у него нет, и пламя он не извергает. В наших сказках достаточно страшилищ, чтобы пугать ими детей, а нам суеверный ужас совсем не к лицу.
Вот опять она сказала это слово – «нам». А кому – «нам»? Победителям? Но Илраина прекрасно знает, что после возвращения на родную планету он сражался на стороне Гван-Ло и только благодаря ее вмешательству не попал в Изумрудную резервацию. Изменил ли его Изумрудный дождь, как многих его соплеменников? Нет, не изменил. На Земле он набрал достаточно изумрудов – и, если бы они были способны очистить его сердце, это наверняка произошло бы еще в Ранавире. Пожалуй, только страх перед резервацией заставил его принять нынешний режим.
Но, с другой стороны, привычной ненависти и презрения к арзакам он не испытывал. И причиной тому явно была не любовь – такое случается только в сказках. Тогда что? Может, все дело было в том, что именно благодаря арзачке он перестал чувствовать себя беспомощным идиотом, за которым нужен уход, как за малым ребенком? Нет, обуть сапоги правильно ему так и не удавалось – с первой попытки, во всяком случае. Но, как справедливо заметила Илраина – можно ведь и переобуться, как только поймешь, что ногам неудобно. А ноги замечают такое сразу же. Теперь Баан-Ну оставалось только гадать, почему такой простой способ не пришел на ум ему самому за все семнадцать лет на борту «Диавоны»…
В очаге деревенского дома горел огонь, и двое мужчин с удовольствием прислушивались к его треску. Когда-то такие костры, разожженные в диких пещерах, согревали их предков – единый народ, еще не расколовшийся на сторонников Гура и Мена. Впрочем, если бы кто-нибудь взглянул сейчас на этих двоих, он мог бы принять их скорее за братьев, чем за представителей враждующих народов.
Такие же костры горели более ста лет назад и в лагере перед замком, где укрывались последние свободные рамерийцы. Лар-Тин вспоминал, как развлекал своего сына, малыша Мон-Со, устраивая для него «театр теней». Всего лишь ловкость пальцев – и вот тень от его рук превращается в птицу, а вот это шустрый ранвиш спешит куда-то по своим делам…
Большую часть времени они с Юнсаром старались не вспоминать прошлое – но забыть его было бы преступлением. Недаром Юнсар записывал историю их народа – и Лар-Тин очень жалел, что ее нельзя опубликовать в земном издательстве.
- Расскажи мне, как тебе в тот день удалось сберечь свой разум, - попросил Юнсар. – Разумеется, ты об этом рассказывал – но в летопись эта история должна войти во всех подробностях.
- Я был тогда студентом, жил в общежитии, - за прошедшие годы Лар-Тин не раз воскрешал в памяти тот день. – Мы с соседями по комнате смотрели телевизор, когда фильм прервали выступлением Гван-Ло. Такое случалось не впервые, и ни у кого из нас не было особого желания смотреть это выступление, но нужно же было дождаться продолжения фильма. Что было дальше – я помню плохо. Мне казалось, что я схватил нож и выбежал на улицу, где восхвалял величие Гван-Ло и кричал о своем желании перерезать всех арзаков. И разумеется, первый же попавшийся полицейский арестовал меня, посчитав пьяным. Полицейский, как ты понимаешь, был при исполнении – и потому не видел той передачи. А когда ко мне вернулся разум, оказалось, что вместо ножа я схватил половник – они как раз рядом лежали… Естественно, после того случая я к телевизору и близко не подходил – потому и остался таким, каким ты меня знаешь.
Когда юноша-менвит присоединился к последним из свободных арзаков, никто не задал ему никаких вопросов. Да, в конце концов, он был не единственным менвитом в лагере – хотя арзаков, конечно, было больше. Когда они с Юнсаром попали в плен, судьба Наставника была решена. Нет, Гван-Ло не пожелал убивать последнего вождя арзаков, сделав его мучеником. В день окончательной победы Юнсар должен был стоять на помосте дворцовой площади, чтобы все могли видеть бывшего предводителя повстанцев, ныне лишенного своей воли. А вот по поводу судьбы Лар-Тина мнения разделились: кто-то предлагал приковать его к камню в рамерийской пустыне, другие же находили эту казнь слишком мягкой для предателя. В конце концов, юношу лишили оставить умирать в древних Склепах – которые, по преданию, не только забирали жизни своих жертв, но и пожирали их души после смерти. Лар-Тин слушал свой приговор едва ли не с усмешкой: он был уверен, что прожил достойную жизнь, и за свою душу был спокоен.
Сами по себе Склепы его не пугали – Лар-Тин с детства любил всяческие подвалы, пещеры и подземелья. Но вот без еды и без воды ему было долго не продержаться. Помощь пришла с неожиданной стороны: в Склепах обнаружилось логово, устроенное ранвишем. Может, эти зверьки и породили многочисленные рассказы о привидениях? Путями, известными только ему одному, ранвиш доставлял в Склепы плоды со столичного рынка – в этих плодах было достаточно сока, чтобы не умереть от жажды. Привязавшись к зверьку, Лар-Тин рассказал ему о Юнсаре – все-таки нужно было с кем-то говорить. Словно поняв его слова – а может, в самом деле поняв? – ранвиш помог юноше выбраться из Склепов, найдя в стене слабо укрепленный камень. Не теряя не секунды, Лар-Тин поспешил на городскую площадь – очень надеясь, что еще не слишком поздно.
Юнсар стоял на помосте – без кандалов и веревок. А это означало, что его разум полностью подчинен Гван-Ло. Рискнуть? А не может ли это повредить Юнсару? Но с другой стороны – что ему терять? Взглянув в глаза своему Наставнику, Лар-Тин отдал приказ: «Иди за мной. Я повелеваю тебе. Оставь этих людей – и иди, даже если придется прорываться с боем».
Потом Юнсар признавался, что не понимает, как у него в тот миг голова не раскололась, когда он пытался выполнить два противоположных приказа. Но все-таки победил приказ Лар-Тина – вполне вероятно, потому, что совпадал с истинным желанием самого Юнсара.
Ранвиш бежал впереди, указывая направление. Как вышло, что они отделались несколькими ранениями – этого Лар-Тин не понимал до сих пор. Но он доверял ранвишу – даже тогда, когда тот привел их в Рамерийскую пустыню к одинокому камню. Лар-Тин дотронулся до камня рукой… и с тех пор они с Юнсаром никогда больше не видели родной планеты.
Илраине было жутковато, когда они миновали ворота Изумрудной резервации. Обычный город, даже красивый, кругом зелень, чистые улочки, на площадях – фонтаны… Мирно беседующие люди, по которым, если не знать, и не скажешь, что это – опасные преступники. Какое-то в этом было несоответствие, заставляющее девушку поежиться.
В стене каждого дома сверкали изумруды, и Илраина знала, что это – не просто украшение. Как выяснилось, на жителей ее планеты изумруды оказывали чудесное действие, избавляя их от недобрых мыслей – если только человек не совсем погряз во зле. «А что, - подумалось девушке, - если кто-то из них покинет резервацию? Возможно, здесь у заключенных и нет особого желания творить зло – но что будет, окажись они на свободе? Впрочем, тут и гадать не надо: не так давно банде приспешников Гван-Ло удалось вырваться – и в результате Мон-Со оказался в Склепах. Где и умер бы, не подоспей мы вовремя».
Дом, где ныне жил свергнутый Верховный правитель, они нашли быстро. И при взгляде на это строение Илраину вновь охватило ощущение нереальности происходящего. Обычный дом, одноэтажный, стены увиты плющом. Окно распахнуто – в чем, в общем-то, не было ничего удивительного: день стоял жаркий. Но если вспомнить, что это – жилище Гван-Ло… «А ты что думала, - сказала себе Илраина, - что он обязан жить в черной крепости, со стен которой ухмыляются гаргульи? Тираны, как правило, себя любят – а потому стараются окружить красотой и комфортом».
- Не стойте же на пороге, - раздался голос. – Ильсор, если вы договорились о встрече – так входите. Я ожидал, что мой преемник будет более пунктуальным.
Наверное, лишь многолетняя привычка притворяться и скрывать свои истинные чувства позволила Ильсору сохранить хотя бы внешнее спокойствие.
- Почему вы называете меня своим преемником? – спросил он.
Человек, от одного взгляда которого еще недавно трепетал любой из жителей Рамерии, теперь же – просто старик с безумными глазами, отвечал:
- Вы ныне являетесь Верховным правителем Рамерии. Стало быть, я прав. Возможно, Ильсор, вы еще плохо представляете себе, что такое власть… Я вам расскажу. Сейчас вас любит народ, о вас поют песни, ваши портреты украшают цветами. Но рано или поздно появятся люди, которым ваше место покажется очень удобным. И тогда понадобится охрана. Однако охранники могут уснуть – поэтому вы обзаведетесь электронными устройствами, которые будут следить за вами везде, даже в вашей собственной спальне. Вы думаете, что я говорю сейчас, как ваш враг, который желает вас запутать? Но это не так. Вы – мой преемник, Ильсор, нравится мне это или нет. И мой долг – предупредить вас о тех подводных камнях, которые встанут на вашем пути. О ножах, которые могут вонзиться в вашу спину. Вы думаете во время трапезы о том, что в вашем любимом блюде может быть яд? Пока еще нет, я это вижу по вашим глазам. Придет время, когда страх станет чувством, не оставляющим вас ни на минуту. Обычный человек может отогнать страх силой воли, правитель – нет. Потому что, забыв о страхе, правитель забудет об опасности – и потеряет свою жизнь.
Илраина дернула брата за рукав. Да не поддался ли он чарам этого мерзавца? Ильсор тихонько погладил ее запястье – все хорошо.
- Однажды вы встретите женщину, с которой захотите связать свою жизнь, - продолжал тем временем Гван-Ло. – Новость о вашей предстоящей свадьбе облетит всю планету, уже будет назначена дата. А вы уже забудете к тому времени, что такое жить без страха. И, когда до свадьбы будет оставаться две недели… Вы ведь поняли, Ильсор, о чем я говорю?
Разумеется, Ильсор понимал. Он уже был рабом в то время – но знал о том, что Верховный правитель собирается взять себе в супруги знатную даму по имени Тэ-Мэйя, властную и жестокую, себе под стать. Что ни говори – эти двое хорошо подошли бы друг другу. Однако за две недели до назначенной даты бракосочетания помолвка была официально расторгнута по никому не известной причине. Тэ-Мэйя уединилась в своем родовом владении, а Гван-Ло очень скоро увлекся идеей порабощения других планет.
- И, когда до свадьбы оставалось две недели, - голос бывшего правителя был почти механическим, - я не мог больше выносить кошмаров. Все эти камеры, подслушивающие устройства… Каждую ночь мне во сне являлась Тэ-Мэйя – которая убивала меня сразу же после свадьбы. Способы убийства бывали различными…
На этот раз Гван-Ло с трудом удалось овладеть собой.
- Если я отвечу на ваши вопросы – обещайте сделать все, чтобы мне не удалось уйти из резервации. Потому что только здесь я человек, а не правитель. Здесь я могу спать с открытым окном и пробовать любую пищу, не боясь отравы. Или ходить по улицам без вооруженного эскорта. Если я покину резервацию – то снова буду пытаться захватить власть, а значит, вернусь к прежнему существованию. Я хочу прожить те последние годы, что мне остались – а не просуществовать их. Я имею на это право.
- Я даю вам свое обещание, - Ильсор дотронулся до руки врага. – Вы не выйдете из резервации – никогда. Теперь ваш черед дать нам то, что нам нужно.
- Я не убивал вашего отца, Ильсор, - отвечал старик. – Это правда. Я собирался сделать его своим личным рабом – в знак окончательной победы менвитов над арзаками. Вот только в дело вмешался этот никчемный человек – ваш отец, Мон-Со. Неизвестно, как ему удалось не только выжить в Склепах, но и сбежать оттуда. Но моего раба он увел с собой. Разумеется, их преследовали вертолеты – но, достигнув пустыни, беглецы как сквозь землю провалились. Это все, что я знаю. Если бы знал больше – Юнсар был бы сейчас мертв.
- Верю, - отвечал Ильсор. – Благодарю за ценные сведения. И, кстати – госпожа Тэ-Мэйя сейчас находится в Изумрудной резервации. Она тоже не хочет уходить, и… вы можете попытаться с ней увидеться.
Илраина обратила внимание, что за все время разговора двое менвитов – Баан-Ну и Мон-Со – не проронили ни слова. Видимо, бывший правитель все еще внушал им суеверный ужас – несмотря на то, что времена изменились. Саму же ее всерьез беспокоили слова, да что там слова – речь, которую Гван-Ло произнес перед Ильсором.
- Брат, что это было? – спросила она. – Чего он хотел от тебя, и почему ты так внимательно его слушал?
- Чего хотел… - Ильсор был задумчив. – Такие люди, как Гван-Ло, мыслят несколько другими категориями. Поскольку я оказался у власти – мне кажется, он считает меня чем-то вроде своего продолжателя, в каком-то смысле – наследника. И пытается обо мне заботиться – по-своему. Что, разумеется, не помешает ему перерезать мне горло, стоит ему оказаться за пределами резервации. Разумеется, я ни на минуту не поверил этой чепухе, что он говорил о моем будущем. Не стану я жить среди «жучков» и камер слежения, и голодовку из страха перед ядом тоже объявлять не собираюсь. И жену найду себе по сердцу. Но Гван-Ло не может понять, что другие люди мыслят иначе, чем он.
- Значит, теперь – в пустыню? – подал голос Мон-Со. – По пути этого вашего мальчишки – Криса Талла?
- Судя по всему – да, - в голосе Баан-Ну не было особого энтузиазма. Его опыт общения с земными мальчишками трудно было назвать приятным.
Путешествие по туннелю Лар-Тин запомнил плохо – слишком много пришлось пережить в тот день, даже сил удивляться уже не оставалось. Но когда над головой снова оказалось небо, а под ногами – трава странного зеленого цвета, юноша первым делом стал пытаться привести Наставника в чувство. Куда они попали – это можно было выяснить потом. Но хотелось бы надеяться, что не на тот свет.
Пустые глаза Юнсара не отражали ничего – и не от кого было ждать помощи. Видимо, придется снова пойти на этот эксперимент… Только бы не навредить Наставнику.
Взглянув в глаза Юнсару, Лар-Тин произнес – мягко, но отчетливо:
- Приди в себя, друг. Вспомни, кто ты, вспомни, ради чего ты живешь. Вспомни тех, кого ты любишь… Вспомни свой родной язык.
Насчет последнего приказа Лар-Тин испытывал наибольшие сомнения. А что, если родной язык полностью стерт из мозга Наставника – и ничем это уже не исправишь? Но проверить пришлось бы рано или поздно.
В следующий момент Юнсар обнял его изо всех сил – и вовремя, потому что голова у Лар-Тина кружилась так, что он готов был упасть на зеленую траву…
Шли дни, и друзья постепенно осваивались в новом для них мире. Это и в самом деле оказалась другая планета, которую местные обитатели называли Землей. На Земле находилось множество государств, а то, в котором очутились они, было самым большим по площади и носило название Советский Союз.
Впрочем, до местной столицы отсюда было далеко – а в этом краю, называемом Сибирью, людей окружали леса, каких на Рамерии уже и не осталось. Здешние жители жили в маленьких деревнях, занимаясь в основном охотой и рыбной ловлей.
Но все это они узнали далеко не в первый день. Сначала бродили по окрестностям, изучали окружающий мир, пытались определить, что в этих лесах съедобно, а что – нет… Когда набредали на какое-нибудь поселение – потихоньку заглядывали туда, слушали местную речь, пытаясь запомнить хотя бы те слова, что помогли бы объясниться с людьми… Потом им повезло – в одной из деревень нашелся старик, который согласился их приютить в обмен на помощь по хозяйству. Видимо, преступников и злых людей здесь не особенно-то опасались.
Старик ложился рано – а потому поздно вечером друзья могли побеседовать наедине. Лар-Тин все же убедил Юнсара, что тому нужно освоить гипноз. Разумеется, это опасное искусство, и ничего хорошего в нем нет. Ну а что хорошего в лучевом пистолете, который может сжечь противника на месте? Если уж выбирать, то лучше отнять у врага собственную волю, чем жизнь. Жертву гипноза можно привести снова в чувство – если знать, как это делается. А вот покойника уже не воскресишь.
Среди здешних жителей ходили слухи о «заколдованном месте» - где люди исчезают без следа, стоит лишь забрести туда ненароком. Судя по всему, именно туда их и выбросил странный туннель, открывшийся в камне, к которому их привел ранвиш. Что теперь стало с этим зверьком? Впрочем, вряд ли за судьбу ранвиша стоило волноваться – из всех диких зверей Рамерии они оказались самыми живучими и неуловимыми…
Иногда они читали газеты – и не все в них нравилось рамерийцам. Юнсара всерьез беспокоило отношение некоторых людей к природе – во многих городах заводы выбрасывали столько грязи, что непонятно, как люди еще могли дышать. А в лесной чаще могли объявиться браконьеры – что, мягко говоря, не сулило ничего хорошего…
- Они что, собрались уподобиться моим соплеменникам? – возмущался в таких случаях Лар-Тин. – Устроить бы им экскурсию в Бассанию на недельку-другую – может, тогда поумнели бы?
Между тем, попытки Лар-Тина обучить Юнсара гипнозу увенчались успехом. Однажды во время тренировки его сознание накрыла чернота, а придя в себя, юноша увидел обеспокоенное лицо Наставника, который склонился над ним, шепча какие-то слова.
- Это того стоило, - произнес Лар-Тин, как только обрел дар речи. – Потому что мы собираемся вернуться – и сражаться дальше.
- Разумеется, - Юнсар с трудом перевел дыхание. – А потому нужно быть готовыми.
Юнсар бережно держал его, помогая встать. Где-то снаружи крикнула сова. Вслед за тем в их дверь постучали – негромко, но настойчиво.
- Молодежь, - раздался голос хозяина дома. – Ведите себя потише! Развлекаться будете в воскресенье на танцах!
- И в самом деле пора ложиться, - выговорил Лар-Тин.
- Да, - ответил Юнсар. – Надеюсь, что мы сумеем уснуть сегодня.
Они отправлялись по пути Криса Талла – как сказал Мон-Со. Собственно, все понимали, что камень, с помощью которого Юнсар и Лар-Тин покинули Рамерию – это совсем не тот камень, через который на их планету попал Крис. Чтобы отправить Криса обратно на Землю, потребовалась сложнейшая техника – а Юнсар и Лар-Тин проникли в туннель, едва дотронувшись до камня. Так же, как это случилось с Крисом на Земле. Но отыскать посреди пустыни «камень Юнсара» было практически невозможно, а потому решили воспользоваться уже знакомым путем.
- Оставляю тебе лиопередатчик, - сказал Ильсор Кау-Руку. – Будем поддерживать связь. Постараюсь держать тебя в курсе основных событий.
- Что сказать людям? – спросил Кау-Рук. – Нужно как-то объяснить им твое отсутствие.
- Скажи правду, друг, - Ильсор улыбнулся, чтобы подбодрить самого себя. – Лучше не лгать без необходимости – чтобы не запутаться в паутине собственной лжи, как это произошло с Гван-Ло.
Послание в Волшебную страну было отправлено без промедления. Страшила обещал выслать деревянных солдат, которые помогут рамерийцам пересечь пустыню, не угодив в ловушку камней Гингемы…
Все прошло благополучно – во всяком случае, внешне. Добычей колдовства Гингемы никто не стал, их с почетом приняли в Изумрудном городе – тем более, что Ильсор здесь уже бывал, а Кау-Рук бывал дважды… На Мон-Со и Баан-Ну никто не обращал особого внимания. Подданные Страшилы Мудрого знали об Изумрудном дожде, который очистил сердца рамерийцев – а держать зла на бывших врагов не умели. Им не сказали только об одном: что были среди рамерийцев такие, чьи сердца оказались неподвластны очистительной силе изумрудов. И одним из тех, кого не исцелила изумрудная заря, стал Баан-Ну.
Бывший генерал не избегал торжеств, что устроили в Изумрудном городе в честь гостей – в конце концов, у себя дома он привык к торжествам, на которых нужно носить дежурную улыбку. Но каждый вечер он старался под каким-нибудь предлогом остаться в одиночестве – потому что не мог понять, что с ним происходит.
Все это время он отчаянно скучал по своей рукописи, уничтоженной земными грызунами. От «Завоевания Беллиоры» не осталось ни клочка бумаги, и теперь Баан-Ну не знал, чем ему заполнить вечера. Постоянно хотелось взять ручку и продолжать творить – но это было невозможно. А на Земле стало хуже.
Пожалуй, было бы ошибкой сказать, что на него совсем не действовали изумруды. Возможно, требовалось больше времени, возможно – больше изумрудов. А может быть, изумруды и в самом деле раскрыли ему глаза – но не так, как остальным его соплеменникам.
Его книга, на которую он потратил семнадцать лет жизни, была халтурой. Теперь он это понимал – благодаря тем самым зеленым камешкам. И он не мог здесь ничего изменить. Даже если бы рукопись чудом уцелела – ее автор был бездарностью, и лучше уж ему было бы вообще не начинать это дело. Не умеешь – не берись, только и всего. Но тогда почему он не может перестать об этом думать? Пальцы ныли от бездействия. Как же хочется взять хотя бы обычный карандаш…
Что касается Илраины, то она большую часть времени проводила в библиотеке, надеясь отыскать хоть какой-нибудь способ обнаружить отца и Лар-Тина. Девушка очень надеялась на чудо – все же не зря эта страна называлась Волшебной. И почти каждый день она встречалась здесь с местной жительницей – которая, судя по всему, искала что-то с не меньшим увлечением, чем Илраина. Надо сказать, что Илраина восхищалась той ловкостью, с которой незнакомка лазала по стремянкам – это был поистине высший пилотаж.
Спустя три дня местная девушка все же решила, что пора и познакомиться.
- Ты ведь тоже гостья в Изумрудном городе? – спросила она. – Я – Эми.
Она протянула руку – этот жест был Илраине незнаком, но она догадалась, что у землян он означает приветствие. Подражая девушке, Илраина так же вытянула вперед руку, и Эми с улыбкой пожала ее.
- Говорят, ты прибыла со звезд, - продолжала Эми. – Прости, что я пропустила тот пир в честь вашего прибытия. А все потому, что стоит мне оказаться в библиотеке – так меня отсюда не выгонишь ничем, кроме землетрясения. Совсем про время забываю.
Устроившись за столиком рядом с Илраиной, Эми продолжала:
- Наверное, ты уже слышала, что волшебство нашей страны не действует за ее пределами? Все так говорят – но мало кто задумывается, что Виллина и Стелла пришли из Большого мира, и уже тогда были волшебницами. Да и Гингема с Бастиндой – тоже, если уж на то пошло. Тогда почему волшебный телевизор, подаренный госпожой Стеллой Страшиле Мудрому, не может показать ничего, что находится за пределами Волшебной страны?
Тут Илраине ответить было нечего. Хотя еще во времена их отцов телевизоры на Рамерии были в ходу – ныне подобное средство связи можно было увидеть разве что в музеях.
- А что, если нашу страну окружает какой-нибудь купол, через который волшебству Стеллы просто не пробиться?
- Постой, - заговорила Илраина, - ты хочешь сказать, что для того, чтобы ваш телевизор мог показать любой уголок Земли, нужно всего лишь…
- Вынести его за пределы Волшебной страны, - закончила Эми.
Илраине казалось, что она сейчас заплачет.
- Но тогда, - удалось произнести ей, - ваш телевизор мог бы показать моего отца – где бы он сейчас ни был. И Лар-Тина, отца Мон-Со…
- Я тебя понимаю, - Эми мягко взяла ее за руку. – Будь у меня в свое время такой телевизор – Нику было бы не скрыться от меня за тридевять земель! Шучу. Разумеется, моя тетушка распускала сплетни, будто Ник бросил меня на произвол судьбы. Но на деле мне всего лишь пришлось задержаться в Голубой стране, чтобы продать дом – ведь сама я собиралась переезжать в Фиолетовую. А потому во время первой войны с Урфином Джюсом я не могла быть рядом с Ником… Впрочем, что это я ударилась в воспоминания? Я свое счастье уже нашла – а теперь нужно, чтобы вы с друзьями нашли своих родных.
Наконец Ильсор отыскал своего бывшего хозяина, который взял привычку исчезать каждый вечер неведомо куда.
- Что с вами происходит? Вы сами на себя не похожи. Будто не в Волшебную страну приехали, а на похороны. И не пытайтесь меня обмануть – я вас знаю лучше, чем кто-либо.
Честно говоря, в этот момент Баан-Ну очень хотелось применить гипноз – но, во-первых, в этом дворце было слишком много изумрудов, во-вторых, Ильсор и в прежние-то времена не особенно поддавался гипнозу. И в-третьих, еще неизвестно, не научился ли он за это время давать сдачи – у того же Кау-Рука, к примеру. А у кого из них воля сильнее – в этом теперь не могло быть никаких сомнений.
Притворяться было бесполезно.
- Ильсор, почему на меня не действуют изумруды? – проговорил Баан-Ну. – Во время той Изумрудной зари, которая, наверное, войдет в историю Рамерии, я не испытал абсолютно ничего! В то время как остальные мои соплеменники… как там говорится у поэтов? Словно родились заново. Я оказался бы в Изумрудной резервации, если бы не Илраина. Как безнадежный преступник. А вот теперь изумруды, похоже, решили наконец за меня взяться – и раскрыть мне глаза на то, что я ничего не стою! Мне постоянно хочется взяться за свой роман, Ильсор. Я скоро до того дойду, что начну сам с собой разговаривать – повторять любимые строчки из своей рукописи, которые у меня хотя бы в памяти сохранились! Наверное, лучше уж было сразу упрятать меня в резервацию.
- Минутку, - к удивлению Баан-Ну, Ильсор взял его за руку.
Ни один уважающий себя менвит не позволил бы себе такой фамильярности – даже с равным по званию, не то что с бывшим генералом самого Гван-Ло. Но, возможно, у арзаков были другие обычаи…
- Послушай, - Ильсор перешел на ты, но Баан-Ну этого даже не заметил. – Если на тебя не действуют изумруды – это еще не значит, что тебя нужно отправлять в резервацию. Есть в мире люди намного хуже тебя, поверь. Тебе известно, почему на меня почти не действует гипноз? Не от одной только силы воли. Вспомни Морни – ее сила воли не уступала моей, но сопротивляться гипнозу она не могла ни секунды. Однако, стоило лишь ослабнуть гипнотическому приказу – и Морни становилась самой собой, и радовалась жизни, как никто другой. Будь я на ее месте – не знаю, удалось бы мне не впасть в отчаяние… Возможно, у тебя индивидуальная невосприимчивость к воздействию изумрудов? Так же, как у меня – невосприимчивость к гипнозу? Не вздумай ставить на себе крест. Никогда. Кстати, сегодня пришла лиограмма от Кау-Рука. Гван-Ло и госпожа Тэ-Мэйя вступили в официальный брак. Да, прямо в резервации. Оба уже старики – но они решили, что лучше поздно, чем никогда. И, пожалуй, это единственный случай, когда я согласен с Гван-Ло. Не теряй времени на сомнения – это ни к чему хорошему не приводит. Если ты можешь вспомнить строчки своего романа – значит, ты его любишь. А если бы у тебя совсем не было призвания – тебе было бы все равно.
Ильсор сдернул с себя зеленые очки. Неизвестно, как ему это удалось – ведь очки в Изумрудном городе запирались на замочек. Но гениальный инженер – он и есть гениальный…
- Сними с меня очки, - неожиданно для себя попросил Баан-Ну. – Мы столько лет друг друга знаем – и даже не встречались толком взглядами.
В комнате горела лампа, а потому двое рамерийцев хорошо видели друг друга. Ильсор смотрел прямо в глаза своему бывшему хозяину, не опуская взгляда. Баан-Ну боролся со странным желанием отвернуться – но не отворачивался.
«Он был моим рабом, - промелькнула мысль. – Кто он теперь? Просто брат моей невесты? Просто Верховный правитель Рамерии, которому я говорю «ты»?»
Ильсор попал к нему в услужение десятилетним мальчишкой – после того, как прежний слуга перестал справляться со своими обязанностями. И Баан-Ну отдал ему приказ – подчиняться везде и во всем, хранить все секреты своего хозяина, какими бы странными эти секреты ни казались…
Все это время с ним рядом жил арзак, над которым гипноз не имел власти. Он в первую же неделю мог разболтать о том, что его хозяин не в состоянии управиться с собственным гардеробом – и тогда Баан-Ну мог бы попрощаться с карьерой. Но Ильсор молчал. Никто из начальства тогдашнего курсанта, а затем – офицера и генерала, даже не подозревал о его тайной слабости. Правда открылась только на «Диавоне».
Когда-то, очень давно, ему хотелось иметь старшего брата. Ильсор был моложе его – но заботился о Баан-Ну, как о братишке. Вот и сейчас тоже…
- У менвитов с древности есть обычай братания кровью, - произнес Баан-Ну в тишине. – Разделишь ли ты со мной мою кровь?
- Да, - отвечал Ильсор, подавая нож.
Две капли их крови соединились в одну. Менвитский ритуал был исполнен.
- У арзаков тоже есть обычай, - заговорил Ильсор. – Теперь я многое знаю о нашем народе – спасибо книгам из библиотеки моего отца.
Достав откуда-то полоску ткани со странными узорами - возможно, из кармана - Ильсор повязал ее на свое запястье. Другую такую же – на запястье Баан-Ну.
- Таков арзакский обычай братания, - произнес он.
В качестве посла к Стелле отправилась Эми – верхом на драконе Ойххо. Разумеется, следовало заручиться согласием волшебницы Розовой страны, прежде чем позволять себе самоуправство с ее телевизором.
Когда с помощью того же Ойххо рамерийцы пересекли пустыню, что отделяла Волшебную страну от остального мира, и Мон-Со произнес нужные слова, экран осветился ярким светом. Наконец гости со звезд могли увидеть самых дорогих им людей. Лар-Тин и Юнсар находились в каком-то деревянном доме, где явно чувствовали себя хозяевами. Похоже, с ними все в порядке… Хвала Богам. Вот только подать знак своим потерянным и вновь найденным родным они не могли – телевизор был способен лишь на одностороннюю связь…
Ильсор попросил телевизор показать то поселение, где находились Юнсар и Лар-Тин. Попросил показать местность вокруг, вид сверху с высоты птичьего полета и выше… Все это время Илраина не отходила от экрана, снимая изображение на собственную камеру.
А следующей остановкой должна была стать ферма Смитов.
Наверное, Крис Талл не дал бы гостям покоя, если бы дедушка Джон не призвал его вести себя прилично. Вести себя прилично Крису было не так-то легко – а потому он сделал вид, что очень увлечен наблюдением за Арто, который лежал у него в ногах и грыз булочку. Много лет прошло с тех пор, как песик Артошка в последний раз побывал в Волшебной стране – но, к радости Смитов, он оказался долгожителем, и его здоровью можно было позавидовать. К нежданным гостям Арто не проявил особого интереса – обнюхал всех и вернулся к своему лакомству. А это было хорошим признаком.
Несколько раз пересмотрев запись с камеры Илраины, Крис сбегал за атласом.
- Обратите внимание на книги, что стоят на полке у Юнсара, - сказал он. – Корешки у них надписаны на русском языке. Я немного знаю русский, учил, чтобы с Костей переписываться… Теперь – селение. Явно не город, какая-то маленькая деревня. Но маленьких деревень в России много, а вот если посмотреть на деревья – то можно сказать, что этот лес похож на тайгу. Илраина, ты молодец! Даже вид сверху засняла, как на глобусе… Уральские горы я могу узнать, а вот то, что восточнее – это уже Сибирь. Вероятно, ваших родителей выбросило где-то недалеко от родных мест Кости – там как раз аномальная зона…
На ферме им пришлось задержаться. Анна написала Чарли письмо, в котором просила помочь инопланетным гостям устроиться на какое-нибудь судно, идущее до России…
Надо сказать, что Чарли Блек после своих приключений в стране эльмов стал знаменитостью. Шутка ли – у человека заново отросла нога! Земные врачи только руками разводили, а уникальный случай Чарли Блека стал сенсацией во всех газетах и научных журналах. Вот так и вышло, что Чарли обзавелся связями среди самых влиятельных людей – а потому устроить на нужное судно пассажирами четверых инопланетян для него было не так сложно, как могло бы показаться.
Путешествие до России прошло без особых происшествий. Морской болезнью никто из рамерийцев не страдал - возможно, потому, что морей на их родной планете было не так много.
- Средства массовой информации у них – примитивнее некуда, - ворчал Мон-Со, откладывая очередной журнал. – Все на бумаге, нет бы придумать всемирную сеть, которая выдавала бы нужную информацию простым нажатием кнопки.
- Не торопи события, - отзывалась Илраина, уткнувшись носом в другой журнал. – Мы тоже не сразу начинали с космических кораблей. И в колесницах наши предки ездили в свое время, и воду таскали из колодца. Дай местным время – они до всего дойдут сами.
Семью Талкиных Смиты предупредили телеграммой – а потому родители Кости были готовы к появлению рамерийцев. Конечно, разместить в трехкомнатной квартире четырех инопланетян – дело непростое. Но, как доподлинно было известно Косте Талкину, некоторым людям удается даже в двухкомнатной квартире найти место для семи кошек. Что же тут говорить о четырех пришельцах?
В местной библиотеке нашлось немало журналов, посвященных родному краю Талкиных. Были там и заметки о загадочных местах – какие на языке ученых называются аномальными. Разумеется, Костя понимал, что Юнсар и Лар-Тин вряд ли могли переместиться на Землю через Гиблый овраг, в котором для него самого когда-то открылся портал в страну эльмов. Значит, камень Гуррикапа следовало искать где-то в другом месте.
- Смотрите! – обрадовался мальчик, раскрыв журнал на очередной странице. – Вот легенда о местном крестьянине, который заблудился в лесу – и вышел из него к людям спустя сто лет, даже не постарев. Я думал, такое только в фантастике бывает. Может быть, стоит проверить это место? Ведь других ориентиров у нас нет.
Так и решили поступить. Разумеется, Костя рвался в новое приключение – но родители сказали ему сидеть дома, потому что (как они объяснили) скоро должен был начаться учебный год. Костя подозревал, что дело тут вовсе не в учебе – просто родители за него беспокоятся. Но все же остался в городе.
Посреди лесной поляны водили хоровод девушки – на первый взгляд, самые обычные. Вот только никто в наше время не носит таких сарафанов, какие были на этих плясуньях. Если присмотреться внимательно – становилось понятно, что одежка эта отнюдь не новая, кое-где виднелись и дырки. Впрочем, не похоже было, чтобы плясуний это заботило. Разве что у двух или трех прорехи были кое-как заштопаны – но при взгляде на эту штопку можно было подумать, что шили костяной иглой, а вместо ниток использовали травяные волокна.
Внезапно одна из девушек, чьи волосы были темнее, а глаза – печальнее, чем у других, остановила танец, словно прислушиваясь к чему-то. Это не укрылось от глаз парня, который наблюдал за хороводом, удобно устроившись на коряге посреди лесного озерца.
В тот же миг он оказался рядом с девушкой, осторожно обнял за плечи.
- Что случилось, Юда? – прозвучал его голос, похожий на журчание ручья. – Кто-то появился в наших владениях?
- Да, появился, - проговорила Юда, отводя взгляд. – Такой же, как тот, кому я должна была отомстить – и не успела.
- Это было четыреста лет тому назад, - сказал юноша. – Какой теперь смысл в твоей мести?
- Не мне это выбирать, Струй, - отвечала Юда. – Я оказалась здесь, я стала такой, потому что должна была отомстить. Но он ушел, Струй. Он умер, подхватив самую простую лихорадку – прежде чем я успела заманить его к себе и утянуть на дно. Я была бы рада все это бросить, Струй, стать такой же, как мои подруги – но я не могу, ты же знаешь! Такова моя природа, сама моя суть. Может быть…
Теперь Струй видел ее глаза – и было в них что-то, что очень напугало лесного духа.
- Может быть, если я убью его, я спасу другую девушку. Ее зовут Илраина – и она такая же, какой была я. Она верит ему – как я верила тому, кто меня погубил. Если он умрет – Илраина сможет полюбить того, кто ее достоин.
- Ты тоже можешь полюбить того, кто тебя достоин, Юда, - сказал Струй слишком быстро, выдав свое волнение. – Прошлое осталось в прошлом, а настоящее – здесь.
- Увы, Струй, - Юда покачала головой. – Ты не понимаешь разницы между мной и вами. Вы изначально были лесными духами, а я родилась человеком. Я стала такой, чтобы отомстить – и я должна была убить своего оскорбителя, чтобы обрести покой. Но мой оскорбитель умер своей смертью – а значит, никогда мне не избавиться от нынешнего существования. Но у моего существования есть свой смысл, а у меня есть цель. И я спасу Илраину.
Надо было предвидеть, что в таких местах приборы могут отказать. Стрелка на компасе Ильсора вращалась кругами, а часы у всех четверых словно устроили гонку со временем – цифры на них менялись с такой скоростью, что глазу было не уследить. Мон-Со попробовал последний способ установить связь с внешним миром – отправить лиограмму на родную планету, где ее получил бы Кау-Рук. Лиопередатчик молчал, как сломанная игрушка…
Кажется, у Илраины закружилась голова – а когда она вновь огляделась вокруг, то не увидела своих спутников. Зато увидела молодую красавицу с распущенными волосами, которая ласково ей улыбалась.
- Я знаю, что ты заблудилась, - улыбка незнакомки была доброй и открытой. – Меня зовут Юда, я здесь живу. Нравится мое жилище?
Проследив за рукой девушки, Илраина увидела настоящий дворец, какой сделал бы честь любому знатному вельможе – вот только дворец этот был целиком из дерева, а украшавшие его цветы и листья, казалось, росли прямо из стен.
Почему-то Илраина сразу почувствовала доверие к Юде, хотя видела ее впервые в жизни.
- Пойдем, - шепнула Юда, и Илраина пошла за ней – уверенная, что ничего плохого с ней случиться не может.
Когда Илраина, все это время не отходившая от них ни на шаг, внезапно исчезла, трое мужчин испугались ни на шутку. Баан-Ну чувствовал, что готов сейчас сразиться с любым чудовищем, которое может угрожать его любимой – и этот свой подвиг не опишет ни в одном своем сочинении, потому что крови там будет очень много, а красоты и эффектности не будет никакой. Вполне возможно, что трупом в этом сражении станет он сам – а описывать внешний вид трупов Баан-Ну не привык… На и некому будет что-либо описывать при таком раскладе.
- Эй, - рядом с ними словно из ниоткуда возник юноша, одетый в одну лишь набедренную повязку. – Чтобы избежать лишних вопросов: я Струй, лесной дух, а вашу спутницу похитила моя близкая знакомая по имени Юда. Я бы тоже мог наслать на вас видения и пригласить в какой-нибудь дворец, но делать этого не буду – потому что время дорого. Так что лучше уж выслушайте всю историю прямо здесь и сейчас…
Илраина следовала за своей проводницей, ловко перепрыгивая с корня на корень. Похоже, что эти корни служили полом в жилище Юды – вот только не каждый смог бы жить в доме, где запросто можно провалиться сквозь пол, стоит лишь оступиться. Может быть, Юда так охраняет свое жилище от людей? Но разве сама Илраина не была человеком?
Юда тем временем исчезла из виду, а когда вновь появилась, в руках у нее была чашка с ароматным травяным чаем. Присмотревшись, Илраина заметила, что у чашки отколот краешек, да и краска облуплена – но Илраина не имела ничего против старой посуды. Тем более, что на вкус травяного напитка это повлиять не могло.
Юда извлекла откуда-то такую же чашку и отхлебнула глоток.
- Скажи, - произнесла она, - ты ведь из людского племени, верно?
- Да, - улыбнулась Илраина. – Вот только, судя по всему, я отличаюсь от местных…
- Не так сильно, как я, - улыбнулась Юда. – А потому мне хочется тебя кое о чем расспросить – о том, что ведомо людям, но неизвестно духам.
- И что же это такое? – спросила Илраина, заинтересовавшись.
- Любовь, - просто ответила Юда.
Илраина несколько растерялась. Да, на ее родной планете тоже были такие, кто полагал, будто любовь – это чувство, доступное одним лишь людям, но сама Илраина считала такие предположения суеверием.
- Ты ведь влюблена, верно? – продолжала Юда. – По глазам вижу. Вы, люди, очень плохо умеете что-либо скрывать. Так расскажи мне об этом! Если уж мне не дано полюбить – то я хочу узнать об этом чувстве хотя бы по рассказам! Как у вас все начиналось, а?
Как у них все начиналось? Илраина постаралась припомнить все подробности.
- Я была рабыней, а Баан-Ну – господином, - заговорила девушка. – Наверное, не было такого раба в экспедиции, которому не пришлось бы испытать на себе его гипнотический взгляд… Вот только потом, когда сила приказа ослабевала – я все равно не могла забыть его глаза, которые заставляли меня ежиться от холода – даже если воздух вокруг был теплым. А потом эти глаза являлись мне во сне. Я пыталась увидеть в них хоть какой-то намек на чувство, хоть что-то человеческое… Но видела только ледяную корку, которая никогда не таяла. А потом – во сне! – я почему-то подумала о том, что, возможно, лед в глазах человека – это замерзшие слезы. Глупая мысль, верно? Я сразу это поняла, когда проснулась… Вот только с тех пор мне хотелось рассмотреть, что скрывается под этим льдом. Днем я не могла смотреть в его глаза, потому что в тот же миг утратила бы собственную волю – зато ночью, во сне, могла всматриваться в эту глубину сколько хотела. И очень скоро я поняла, что вижу… одиночество. Я попыталась проверить свою догадку – ведь во сне я могла увидеть что-то не так, что-нибудь забыть или перепутать. А потому однажды я пробралась к нему в кабинет – и украла его фотографию. Наверное, меня только чудом не поймали. Но я убедилась, что не ошиблась – на фотографии его взгляд был точно таким же. Ледяная корка, а под ней – одиночество. И я не могла согреть его своим теплом, его колдовская сила мне мешала!
- Ну что ты, - Юда мягко обняла ее. – Не нужно теперь плакать. Ведь все осталось позади, верно?
Юда была довольна. История Илраины точь-в-точь повторяла истории всех наивных девушек, которые окружали своих беспутных избранников романтическим ореолом, воображая, что могут как-то им помочь… Но помочь таким людям можно было лишь одним способом – сняв с их плеч голову и заменив собственной. Конечно, девушке без головы тоже не жить – но мало кого из юных мечтательниц это волновало, пока не становилось слишком поздно.
- Расскажи лучше, что же было потом, - попросила Юда, когда на лице Илраины высохли слезы.
Илраина собралась с мыслями.
– Оказывается, он тоже обратил на меня внимание – и приходил ночью в барак, где спали рабыни… Чтобы полюбоваться на меня, когда я сплю. Потом, уже дома, он признавался, что почувствовал во мне силу духа, которой не было у него – и захотел ее себе. Не знаю, что во мне за сила духа такая особенная – да разве влюбленного переубедишь? Ну так вот, из живой девушки силу духа, понятное дело, не вынешь. Поэтому ему оставалось только смотреть. Я во сне смотрела в его глаза, он смотрел на меня спящую, а на него смотреть было некому – потому что на дворе была ночь. А когда человека никто не видит, он может признаться себе в том, в чем никогда не признается при свете дня… И Баан-Ну признался себе, что любит меня. И еще признался, что он в отчаянии – потому что его избраннице, то есть мне, даром не нужен муж, у которого все из рук валится…
Юда, казалось, была так захвачена рассказом, что затаила дыхание.
- А потом случилось землетрясение, - продолжала Илраина. – Весь наш барак разрушился, а он меня вытащил. И я еще тогда сказала ему: «Я в тебя верю». Как ты понимаешь, мы оба были на нервах – а потому не следили за тем, что говорим. И оказалось, что одна эта фраза стала ключом к его сердцу.
- Как так? – заинтересовалась Юда.
- Да потому, что все его считали ни на что не способным, - отвечала Илраина. – Включая его самого, хотя он это и маскировал показной бравадой. И знаешь что? Я ведь сама потом убедилась, что то мое первое чувство было слепой влюбленностью. Я просто видела то, что хотела видеть – как многие молодые девушки.
- Что? – вот тут Юда уже не смогла притвориться.
- Да, - сказала Илраина. – Я искала романтику там, где ее не было и быть не могло. И если бы не та моя фраза – то меня уже давно ждало бы горькое разочарование. Но, как говорят на Земле, слово – не воробей, вылетит – не поймаешь. А он как за эти слова зацепился… и за меня саму тоже – так из кожи был готов вылезти, чтобы соответствовать моим представлениям. Чтобы доказать мне и себе, что чего-то стоит… А когда человек пытается стать лучше – не обязательно ради меня – я не могу этого не оценить, не могу выбросить этого человека, как ненужную вещь.
- И доказал он что-нибудь тебе или себе? – Юда была очень серьезна.
- Да, - ответила Илраина. – Когда я заболела…
Далее последовал пересказ эпизода с посудой, который уже наверняка известен читателю.
Внезапно Юда отшвырнула чашку. При других обстоятельствах пол обязательно оказался бы залит недопитым чаем, а сама чашка разлетелась бы на мелкие осколки. Но этого не произошло: свою порцию Юда уже успела допить, а пол в ее жилище был мягким.
- И как я теперь буду ему мстить? – в отчаянии воскликнула Юда, закрыв лицо руками.
- Так вот, - начал Струй свой рассказ, - знайте же, что когда-то Юда была человеком, простой девушкой – и в те времена носила другое имя. Но ту девушку соблазнил легкомысленный юноша из знатной семьи – и слишком поздно она поняла, что была для своего любимого лишь игрушкой. От горя девушка покончила с собой, бросившись в озеро – и стала русалкой, утопленницей. Отныне смыслом ее существования стала месть соблазнителю – лишь убив того юношу, Юда смогла бы обрести покой. Но так уж случилось, что оскорбитель Юды подхватил самую обычную лихорадку – и умер своей смертью. Таким образом, Юда никогда не станет свободной… во всяком случае, так считают легенды и она сама. А потому Юда поклялась, что если только случится ей встретить простую девушку, попавшую под чары знатного человека, она погубит его – любой ценой. Да, Баан-Ну, Юда уверена, что Илраина для тебя – всего лишь игрушка, и трудно будет убедить ее в обратном. Могу сказать даже больше: она собиралась наслать на тебя морок, от которого ты никогда не смог бы освободиться – и который свел бы тебя с ума. Тебя защищает лишь кровное родство с человеком, чьей душе неведомо зло.
Он пристально взглянул на Ильсора – но все и так догадались, о ком идет речь. Только одного человека из собравшихся здесь можно было бы назвать невинным.
Баан-Ну невольно схватился за руку Ильсора, а Мон-Со побледнел так, что его самого можно было бы принять за утопленника. Если бы не тот внезапный порыв, что заставил этих двоих связать себя узами побратимства…
- Наверное, вы мало что знаете о русалках, - сказал Струй. – Так вот, не все русалки похожи на Юду. Большинство из них – духи природы, любимицы Хозяина Леса, которому служим и мы, лесовики. Когда Юда стала Юдой, русалки приняли ее как свою, попытались сделать все, чтобы она полюбила свой новый дом. Но у Юды – другая суть, чем у всех лесных обитателей…
Голос Струя сорвался.
- Что я вообще говорю? Похож на старого жреца, давно выжившего из ума… Юда – это Юда, она – одна из нас! И я давал слово, что сделаю ее счастливой – так или иначе, рано или поздно...
- Я уверен, что так и будет, - Ильсор положил ладонь на плечо лесному духу. – А сейчас нужно спасти мою сестру. Что Юда могла сделать с ней?
- Юда не причинит зла Илраине, - отвечал Струй. – Во всяком случае, сознательно. Скорее, она прежде всего попытается убедить Илраину в том, что ее избранник – ничтожество. Она станет расспрашивать Илраину о достоинствах Баан-Ну – будучи уверена, что Илраина не сможет назвать ни одного. Но подождите! Что это?
Струй внезапно улыбнулся.
- А ваша спутница сумела заставить Юду призадуматься! Вы даже не знаете, как я хочу, чтобы Юда оставила свои мысли о мести. Она ведь и двадцати лет не прожила среди людей – а среди нас живет уже не одно столетие! Неужели мы так и не станем для нее родными? Хотя погодите, кажется, вот эта сорока мне на хвосте что-то принесла…
Сорока, которая опустилась на плечо Струя, и в самом деле принялась о чем-то стрекотать.
- Юда отпускает Илраину, - перевел Струй. – И зачем-то срочно хочет видеть Мон-Со. Ума не приложу, зачем ты ей понадобился. Ты точно не соблазнял никаких непорочных девиц, злоупотребив их доверием? Покопайся в памяти.
- Определенно нет, - отвечал Мон-Со. – После общения с моей тетушкой знакомиться с женщинами меня не тянуло. Когда Илраина вытащила меня из Склепов, мое мнение о прекрасном поле изменилось в лучшую сторону… Но как бы Юда не изменила его обратно.
При этих словах Струй помрачнел.
- Прости, Струй, - тут же поправился Мон-Со. – Хотя Изумрудный дождь, что очистил мою планету, и изменил к лучшему моих соплеменников – видимо, чувство юмора рождается не сразу и не вдруг. Особенно у того, кто никогда его не имел. Но раз Юда меня ждет – нужно поспешить. Ради Илраины.
«И куда ты пойдешь?» - хотел было спросить Струй, но тут же обнаружил, что все они уже находятся в лесном дворце.
«Вот что значит – девушка любит производить впечатление», - подумал юный лесовик.
- Мон-Со, - Юда оказалась совсем рядом с рамерийцем, казалось, даже не замечая Илраину. – Что происходит с вами, людьми, когда вы понимаете, что всю свою жизнь стремились не к тому, к чему нужно стремиться?
- Бывает плохо, - отвечал Мон-Со, которому присутствие двух дам не давало употребить более крепкие выражения. – Когда у тебя нет цели – ты просто ходишь по улицам города, как призрак, не зная, чем себя занять. Но если появляется…
Мон-Со не привык к сентиментальным словам – но другие здесь не годились.
- Но если появляется человек, которому ты не безразличен – то все меняется. Тогда жизнь обретает смысл – ты хочешь жить уже только ради этого человека. А потом… может найтись и цель, к которой нужно стремиться.
- И твоя цель – найти отца, верно? – спросила Юда. – Тогда мы со Струем позаботимся, чтобы вы нашли Лар-Тина очень быстро, и Юнсара тоже. Кстати, они ведь забредали в наши владения сто лет назад – и заплутали так, что мы со Струем едва помогли им выбраться. Насмотрелись они всяких мороков – но не страшных, не подумайте чего. Просто провели они в нашем лесу не несколько часов, как сами думают, а почти сто лет. Потому, когда вы их увидите, они покажутся вам ровесниками. Может быть, это и к лучшему? Ведь вам теперь жить да жить… как и нам со Струем, правда?
Она нежно обняла лесного духа – и тот ласково ей улыбнулся.
Помощь духов пришлась очень кстати. Всего через несколько дней путешественники оказались в той деревне, где поселились легендарный вождь арзаков и его ученик…
Ильсор и Илраина сразу же нашли общий язык с Юнсаром – здесь им помогла искренность, что так свойственна арзакам. Мон-Со и Лар-Тину пришлось труднее. Хотя Мон-Со был несказанно рад встрече со своим отцом – его очень смущало то, что отец выглядел младше его самого. И что теперь может их связывать, когда прошло столько лет? Неужели можно притвориться, что никакой разлуки не было – и просто пойти вдвоем гулять в парк и есть мороженое?
- Почему бы нет? – ответил Лар-Тин. – Разумеется, ты уже не малыш – но почему это должно помешать нам стать друзьями? А мороженое – штука вкусная, его можно есть в любом возрасте… тем более вместе с человеком, который тебе дорог.
Мон-Со и раньше думал о том, что его отец очень похож на мальчишку – внешне. Но теперь понял, что Лар-Тин и в душе всегда оставался мальчишкой, для которого не существует рамок и условностей. Быть может, если бы его воспитывал отец, а не тетка, он и сам вырос бы другим человеком… Но эта мысль даже не успела толком оформиться, потому что Мон-Со обнаружил, что крепко обнимает отца – как друга, которого раньше у него никогда не было.
Пришла пора возвращаться домой. Юнсар готов был вздохнуть с облегчением, узнав, что гипноз ему не понадобится, поскольку войны больше нет.
Земные друзья провожали рамерийцев с самыми теплыми пожеланиями – сначала Талкины, потом Смиты, потом обитатели Изумрудного города. Эми обняла Илраину на прощание – а ее супруг, правитель Фиолетовой страны, известный как Железный Дровосек, пожал руку Ильсору. У этих двоих было много общего – и оба это понимали, только вот так и не случалось толком узнать друг друга. Возможно, в будущем…
А потом пришло время отправляться по пути Криса Талла, через камень, который был установлен Гуррикапом и среди местных жителей уже успел получить названия Камня Пути.
А путь никогда не кончается, пока человек продолжает жить. Иногда путь оказывается неверным – но если человек сможет его изменить, то никогда не упрется в тупик. Кто-то может кружить на одном месте долгие годы, как это было с Юдой – да и не только с ней. Но что бы ни случилось – всегда нужно идти дальше, и тогда за ночью обязательно наступит утро.
Автор: Танья Шейд
Направление: джен, гет
Фандом: Александр Волков "Тайна заброшенного замка", Юрий Кузнецов "Изумрудный дождь"
Размер: Мини
Персонажи: Баан-Ну, Ильсор, Мон-Со, Кау-Рук, Гван-Ло, Юнсар, мимоходом - невеста Дровосека, Крис Талл, Артошка, Костя Талкин
Пейринг: Баан-Ну/НЖП, Гван-Ло/НЖП
Рейтинг: РG-13
Состояние: закончен
Предупреждение: AU, OOC.
Примечание: сиквел к фику "История без имен и названий"
читать дальшеМальчишка бежал, не останавливаясь ни на секунду, даже не переводя дыхания. Три женщины не отставали от него.
- Ваш отец не велит отпускать вас одного, юный господин!
- Посмотрите, как вы одеты! Вы же простудитесь!
- Вы еще не позавтракали! Что будет, если мы вас не догоним – и тогда вы умрете от голода?
Третья нянька была самой противной. Мальчишка не оборачивался, чтобы не сбавлять шагу – но все равно знал: в руках у нее не бутерброд и даже не тарелка каши, а самая настоящая бутылочка с детской соской. Это было страшнее всего.
Руки нянек все-таки дотянулись до него.
- Пустите! Как вы смеете! Я мужчина, а не младенец!
Выплюнув резиновую соску, которую нянька все же ухитрилась в него запихнуть, мальчишка выговорил:
- Я вас ненавижу. Вы за это поплатитесь – все ваше племя. Наступит день, когда вы вспомните мои слова.
Оказывается, это был всего лишь сон. Однако воспоминания не желали оставлять Баан-Ну в покое.
Отец его так гордился древностью их рода, что решил воспитать сына в старинных традициях, когда дворянин ни в коем случае не должен был одеваться без помощи слуг, а знатные дамы разъезжали по улицам в паланкинах, не смея шага ступить на землю. Няньки-арзачки, приставленные к юному Баан-Ну, буквально отравляли ему жизнь, заставляя мальчишку чувствовать себя чем-то средним между манекеном и наряженной куклой. Самой его большой мечтой было однажды сбежать из дома – и стать воином наподобие тех, о которых рассказывалось в его любимых книгах. Тогда уж никакие няньки не посмеют к нему на километр подойти.
Настал год, когда, казалось, его мечта исполнилась. Ему все же удалось поступить в военное училище – по странному совпадению, именно в тот год, когда его народ познал искусство гипноза и поработил арзаков. Баан-Ну чувствовал себя отомщенным. Теперь-то его няньки узнают, что это такое – когда другие контролируют каждый твой шаг…
Однако оказалось, что от самого себя не убежишь. Проведя всего несколько дней в училище, Баан-Ну убедился, что слуга ему все-таки понадобится. Потому как юный потомок древнего рода даже не знал, как самостоятельно одеться.
Позор! Позор! Позор! Если узнают его сокурсники – ему никогда не скрыться от насмешек, а главное – от стыда. Но ведь слуга не проговорится – благодаря гипнотическому искусству он полностью в его власти… А значит, его репутации ничто не угрожает.
Нужно перестать об этом думать. Прошлое осталось в прошлом, а его няньки не сами такое придумали – идея возродить древние традиции целиком и полностью принадлежала его высокородному родителю. Скорее проведать Илраину – чтобы ночные кошмары ушли окончательно…
Разумеется, девушка, чья отвага еще на Земле покорила его сердце вопреки разнице в социальном положении, вражде их народов и, что еще важнее – здравому смыслу, была уже на ногах. Его невеста хозяйничала на кухне, которая, как удалось выяснить Илраине, все же оказалась снабжена автоматикой. И посудомоечная машина в кухне тоже обнаружилась, хотя и устаревшей модели. Впрочем, Илраина об этом не жалела, уверяя, что раньше технику умели строить на века – не то что сейчас.
Обычно в такое время на лице Илраины сияла улыбка – но сейчас девушка была чем-то крайне озабочена.
- Ильсору до сих пор не удалось найти следов нашего отца, - сказала она. – Час назад он выходил со мной на связь, мы долго беседовали и пришли к одному и тому же выводу: необходимо допросить того единственного свидетеля, который просто обязан знать ответ на наш вопрос. Сейчас он как раз договаривается с Гван-Ло о встрече. Вызовем такси или пройдемся до Изумрудной резервации пешком?
- Ты говоришь о Гван-Ло так, будто каждый день с ним беседуешь, - Баан-Ну не мог ожидать от своей невесты такого безрассудства. – Можно подумать, речь идет не о свергнутом Верховном правителе!
- А как нужно говорить о свергнутом Верховном правителе? – искренне удивилась Илраина. – Да хотя бы даже о правящем – клыков у него нет, и пламя он не извергает. В наших сказках достаточно страшилищ, чтобы пугать ими детей, а нам суеверный ужас совсем не к лицу.
Вот опять она сказала это слово – «нам». А кому – «нам»? Победителям? Но Илраина прекрасно знает, что после возвращения на родную планету он сражался на стороне Гван-Ло и только благодаря ее вмешательству не попал в Изумрудную резервацию. Изменил ли его Изумрудный дождь, как многих его соплеменников? Нет, не изменил. На Земле он набрал достаточно изумрудов – и, если бы они были способны очистить его сердце, это наверняка произошло бы еще в Ранавире. Пожалуй, только страх перед резервацией заставил его принять нынешний режим.
Но, с другой стороны, привычной ненависти и презрения к арзакам он не испытывал. И причиной тому явно была не любовь – такое случается только в сказках. Тогда что? Может, все дело было в том, что именно благодаря арзачке он перестал чувствовать себя беспомощным идиотом, за которым нужен уход, как за малым ребенком? Нет, обуть сапоги правильно ему так и не удавалось – с первой попытки, во всяком случае. Но, как справедливо заметила Илраина – можно ведь и переобуться, как только поймешь, что ногам неудобно. А ноги замечают такое сразу же. Теперь Баан-Ну оставалось только гадать, почему такой простой способ не пришел на ум ему самому за все семнадцать лет на борту «Диавоны»…
В очаге деревенского дома горел огонь, и двое мужчин с удовольствием прислушивались к его треску. Когда-то такие костры, разожженные в диких пещерах, согревали их предков – единый народ, еще не расколовшийся на сторонников Гура и Мена. Впрочем, если бы кто-нибудь взглянул сейчас на этих двоих, он мог бы принять их скорее за братьев, чем за представителей враждующих народов.
Такие же костры горели более ста лет назад и в лагере перед замком, где укрывались последние свободные рамерийцы. Лар-Тин вспоминал, как развлекал своего сына, малыша Мон-Со, устраивая для него «театр теней». Всего лишь ловкость пальцев – и вот тень от его рук превращается в птицу, а вот это шустрый ранвиш спешит куда-то по своим делам…
Большую часть времени они с Юнсаром старались не вспоминать прошлое – но забыть его было бы преступлением. Недаром Юнсар записывал историю их народа – и Лар-Тин очень жалел, что ее нельзя опубликовать в земном издательстве.
- Расскажи мне, как тебе в тот день удалось сберечь свой разум, - попросил Юнсар. – Разумеется, ты об этом рассказывал – но в летопись эта история должна войти во всех подробностях.
- Я был тогда студентом, жил в общежитии, - за прошедшие годы Лар-Тин не раз воскрешал в памяти тот день. – Мы с соседями по комнате смотрели телевизор, когда фильм прервали выступлением Гван-Ло. Такое случалось не впервые, и ни у кого из нас не было особого желания смотреть это выступление, но нужно же было дождаться продолжения фильма. Что было дальше – я помню плохо. Мне казалось, что я схватил нож и выбежал на улицу, где восхвалял величие Гван-Ло и кричал о своем желании перерезать всех арзаков. И разумеется, первый же попавшийся полицейский арестовал меня, посчитав пьяным. Полицейский, как ты понимаешь, был при исполнении – и потому не видел той передачи. А когда ко мне вернулся разум, оказалось, что вместо ножа я схватил половник – они как раз рядом лежали… Естественно, после того случая я к телевизору и близко не подходил – потому и остался таким, каким ты меня знаешь.
Когда юноша-менвит присоединился к последним из свободных арзаков, никто не задал ему никаких вопросов. Да, в конце концов, он был не единственным менвитом в лагере – хотя арзаков, конечно, было больше. Когда они с Юнсаром попали в плен, судьба Наставника была решена. Нет, Гван-Ло не пожелал убивать последнего вождя арзаков, сделав его мучеником. В день окончательной победы Юнсар должен был стоять на помосте дворцовой площади, чтобы все могли видеть бывшего предводителя повстанцев, ныне лишенного своей воли. А вот по поводу судьбы Лар-Тина мнения разделились: кто-то предлагал приковать его к камню в рамерийской пустыне, другие же находили эту казнь слишком мягкой для предателя. В конце концов, юношу лишили оставить умирать в древних Склепах – которые, по преданию, не только забирали жизни своих жертв, но и пожирали их души после смерти. Лар-Тин слушал свой приговор едва ли не с усмешкой: он был уверен, что прожил достойную жизнь, и за свою душу был спокоен.
Сами по себе Склепы его не пугали – Лар-Тин с детства любил всяческие подвалы, пещеры и подземелья. Но вот без еды и без воды ему было долго не продержаться. Помощь пришла с неожиданной стороны: в Склепах обнаружилось логово, устроенное ранвишем. Может, эти зверьки и породили многочисленные рассказы о привидениях? Путями, известными только ему одному, ранвиш доставлял в Склепы плоды со столичного рынка – в этих плодах было достаточно сока, чтобы не умереть от жажды. Привязавшись к зверьку, Лар-Тин рассказал ему о Юнсаре – все-таки нужно было с кем-то говорить. Словно поняв его слова – а может, в самом деле поняв? – ранвиш помог юноше выбраться из Склепов, найдя в стене слабо укрепленный камень. Не теряя не секунды, Лар-Тин поспешил на городскую площадь – очень надеясь, что еще не слишком поздно.
Юнсар стоял на помосте – без кандалов и веревок. А это означало, что его разум полностью подчинен Гван-Ло. Рискнуть? А не может ли это повредить Юнсару? Но с другой стороны – что ему терять? Взглянув в глаза своему Наставнику, Лар-Тин отдал приказ: «Иди за мной. Я повелеваю тебе. Оставь этих людей – и иди, даже если придется прорываться с боем».
Потом Юнсар признавался, что не понимает, как у него в тот миг голова не раскололась, когда он пытался выполнить два противоположных приказа. Но все-таки победил приказ Лар-Тина – вполне вероятно, потому, что совпадал с истинным желанием самого Юнсара.
Ранвиш бежал впереди, указывая направление. Как вышло, что они отделались несколькими ранениями – этого Лар-Тин не понимал до сих пор. Но он доверял ранвишу – даже тогда, когда тот привел их в Рамерийскую пустыню к одинокому камню. Лар-Тин дотронулся до камня рукой… и с тех пор они с Юнсаром никогда больше не видели родной планеты.
Илраине было жутковато, когда они миновали ворота Изумрудной резервации. Обычный город, даже красивый, кругом зелень, чистые улочки, на площадях – фонтаны… Мирно беседующие люди, по которым, если не знать, и не скажешь, что это – опасные преступники. Какое-то в этом было несоответствие, заставляющее девушку поежиться.
В стене каждого дома сверкали изумруды, и Илраина знала, что это – не просто украшение. Как выяснилось, на жителей ее планеты изумруды оказывали чудесное действие, избавляя их от недобрых мыслей – если только человек не совсем погряз во зле. «А что, - подумалось девушке, - если кто-то из них покинет резервацию? Возможно, здесь у заключенных и нет особого желания творить зло – но что будет, окажись они на свободе? Впрочем, тут и гадать не надо: не так давно банде приспешников Гван-Ло удалось вырваться – и в результате Мон-Со оказался в Склепах. Где и умер бы, не подоспей мы вовремя».
Дом, где ныне жил свергнутый Верховный правитель, они нашли быстро. И при взгляде на это строение Илраину вновь охватило ощущение нереальности происходящего. Обычный дом, одноэтажный, стены увиты плющом. Окно распахнуто – в чем, в общем-то, не было ничего удивительного: день стоял жаркий. Но если вспомнить, что это – жилище Гван-Ло… «А ты что думала, - сказала себе Илраина, - что он обязан жить в черной крепости, со стен которой ухмыляются гаргульи? Тираны, как правило, себя любят – а потому стараются окружить красотой и комфортом».
- Не стойте же на пороге, - раздался голос. – Ильсор, если вы договорились о встрече – так входите. Я ожидал, что мой преемник будет более пунктуальным.
Наверное, лишь многолетняя привычка притворяться и скрывать свои истинные чувства позволила Ильсору сохранить хотя бы внешнее спокойствие.
- Почему вы называете меня своим преемником? – спросил он.
Человек, от одного взгляда которого еще недавно трепетал любой из жителей Рамерии, теперь же – просто старик с безумными глазами, отвечал:
- Вы ныне являетесь Верховным правителем Рамерии. Стало быть, я прав. Возможно, Ильсор, вы еще плохо представляете себе, что такое власть… Я вам расскажу. Сейчас вас любит народ, о вас поют песни, ваши портреты украшают цветами. Но рано или поздно появятся люди, которым ваше место покажется очень удобным. И тогда понадобится охрана. Однако охранники могут уснуть – поэтому вы обзаведетесь электронными устройствами, которые будут следить за вами везде, даже в вашей собственной спальне. Вы думаете, что я говорю сейчас, как ваш враг, который желает вас запутать? Но это не так. Вы – мой преемник, Ильсор, нравится мне это или нет. И мой долг – предупредить вас о тех подводных камнях, которые встанут на вашем пути. О ножах, которые могут вонзиться в вашу спину. Вы думаете во время трапезы о том, что в вашем любимом блюде может быть яд? Пока еще нет, я это вижу по вашим глазам. Придет время, когда страх станет чувством, не оставляющим вас ни на минуту. Обычный человек может отогнать страх силой воли, правитель – нет. Потому что, забыв о страхе, правитель забудет об опасности – и потеряет свою жизнь.
Илраина дернула брата за рукав. Да не поддался ли он чарам этого мерзавца? Ильсор тихонько погладил ее запястье – все хорошо.
- Однажды вы встретите женщину, с которой захотите связать свою жизнь, - продолжал тем временем Гван-Ло. – Новость о вашей предстоящей свадьбе облетит всю планету, уже будет назначена дата. А вы уже забудете к тому времени, что такое жить без страха. И, когда до свадьбы будет оставаться две недели… Вы ведь поняли, Ильсор, о чем я говорю?
Разумеется, Ильсор понимал. Он уже был рабом в то время – но знал о том, что Верховный правитель собирается взять себе в супруги знатную даму по имени Тэ-Мэйя, властную и жестокую, себе под стать. Что ни говори – эти двое хорошо подошли бы друг другу. Однако за две недели до назначенной даты бракосочетания помолвка была официально расторгнута по никому не известной причине. Тэ-Мэйя уединилась в своем родовом владении, а Гван-Ло очень скоро увлекся идеей порабощения других планет.
- И, когда до свадьбы оставалось две недели, - голос бывшего правителя был почти механическим, - я не мог больше выносить кошмаров. Все эти камеры, подслушивающие устройства… Каждую ночь мне во сне являлась Тэ-Мэйя – которая убивала меня сразу же после свадьбы. Способы убийства бывали различными…
На этот раз Гван-Ло с трудом удалось овладеть собой.
- Если я отвечу на ваши вопросы – обещайте сделать все, чтобы мне не удалось уйти из резервации. Потому что только здесь я человек, а не правитель. Здесь я могу спать с открытым окном и пробовать любую пищу, не боясь отравы. Или ходить по улицам без вооруженного эскорта. Если я покину резервацию – то снова буду пытаться захватить власть, а значит, вернусь к прежнему существованию. Я хочу прожить те последние годы, что мне остались – а не просуществовать их. Я имею на это право.
- Я даю вам свое обещание, - Ильсор дотронулся до руки врага. – Вы не выйдете из резервации – никогда. Теперь ваш черед дать нам то, что нам нужно.
- Я не убивал вашего отца, Ильсор, - отвечал старик. – Это правда. Я собирался сделать его своим личным рабом – в знак окончательной победы менвитов над арзаками. Вот только в дело вмешался этот никчемный человек – ваш отец, Мон-Со. Неизвестно, как ему удалось не только выжить в Склепах, но и сбежать оттуда. Но моего раба он увел с собой. Разумеется, их преследовали вертолеты – но, достигнув пустыни, беглецы как сквозь землю провалились. Это все, что я знаю. Если бы знал больше – Юнсар был бы сейчас мертв.
- Верю, - отвечал Ильсор. – Благодарю за ценные сведения. И, кстати – госпожа Тэ-Мэйя сейчас находится в Изумрудной резервации. Она тоже не хочет уходить, и… вы можете попытаться с ней увидеться.
Илраина обратила внимание, что за все время разговора двое менвитов – Баан-Ну и Мон-Со – не проронили ни слова. Видимо, бывший правитель все еще внушал им суеверный ужас – несмотря на то, что времена изменились. Саму же ее всерьез беспокоили слова, да что там слова – речь, которую Гван-Ло произнес перед Ильсором.
- Брат, что это было? – спросила она. – Чего он хотел от тебя, и почему ты так внимательно его слушал?
- Чего хотел… - Ильсор был задумчив. – Такие люди, как Гван-Ло, мыслят несколько другими категориями. Поскольку я оказался у власти – мне кажется, он считает меня чем-то вроде своего продолжателя, в каком-то смысле – наследника. И пытается обо мне заботиться – по-своему. Что, разумеется, не помешает ему перерезать мне горло, стоит ему оказаться за пределами резервации. Разумеется, я ни на минуту не поверил этой чепухе, что он говорил о моем будущем. Не стану я жить среди «жучков» и камер слежения, и голодовку из страха перед ядом тоже объявлять не собираюсь. И жену найду себе по сердцу. Но Гван-Ло не может понять, что другие люди мыслят иначе, чем он.
- Значит, теперь – в пустыню? – подал голос Мон-Со. – По пути этого вашего мальчишки – Криса Талла?
- Судя по всему – да, - в голосе Баан-Ну не было особого энтузиазма. Его опыт общения с земными мальчишками трудно было назвать приятным.
Путешествие по туннелю Лар-Тин запомнил плохо – слишком много пришлось пережить в тот день, даже сил удивляться уже не оставалось. Но когда над головой снова оказалось небо, а под ногами – трава странного зеленого цвета, юноша первым делом стал пытаться привести Наставника в чувство. Куда они попали – это можно было выяснить потом. Но хотелось бы надеяться, что не на тот свет.
Пустые глаза Юнсара не отражали ничего – и не от кого было ждать помощи. Видимо, придется снова пойти на этот эксперимент… Только бы не навредить Наставнику.
Взглянув в глаза Юнсару, Лар-Тин произнес – мягко, но отчетливо:
- Приди в себя, друг. Вспомни, кто ты, вспомни, ради чего ты живешь. Вспомни тех, кого ты любишь… Вспомни свой родной язык.
Насчет последнего приказа Лар-Тин испытывал наибольшие сомнения. А что, если родной язык полностью стерт из мозга Наставника – и ничем это уже не исправишь? Но проверить пришлось бы рано или поздно.
В следующий момент Юнсар обнял его изо всех сил – и вовремя, потому что голова у Лар-Тина кружилась так, что он готов был упасть на зеленую траву…
Шли дни, и друзья постепенно осваивались в новом для них мире. Это и в самом деле оказалась другая планета, которую местные обитатели называли Землей. На Земле находилось множество государств, а то, в котором очутились они, было самым большим по площади и носило название Советский Союз.
Впрочем, до местной столицы отсюда было далеко – а в этом краю, называемом Сибирью, людей окружали леса, каких на Рамерии уже и не осталось. Здешние жители жили в маленьких деревнях, занимаясь в основном охотой и рыбной ловлей.
Но все это они узнали далеко не в первый день. Сначала бродили по окрестностям, изучали окружающий мир, пытались определить, что в этих лесах съедобно, а что – нет… Когда набредали на какое-нибудь поселение – потихоньку заглядывали туда, слушали местную речь, пытаясь запомнить хотя бы те слова, что помогли бы объясниться с людьми… Потом им повезло – в одной из деревень нашелся старик, который согласился их приютить в обмен на помощь по хозяйству. Видимо, преступников и злых людей здесь не особенно-то опасались.
Старик ложился рано – а потому поздно вечером друзья могли побеседовать наедине. Лар-Тин все же убедил Юнсара, что тому нужно освоить гипноз. Разумеется, это опасное искусство, и ничего хорошего в нем нет. Ну а что хорошего в лучевом пистолете, который может сжечь противника на месте? Если уж выбирать, то лучше отнять у врага собственную волю, чем жизнь. Жертву гипноза можно привести снова в чувство – если знать, как это делается. А вот покойника уже не воскресишь.
Среди здешних жителей ходили слухи о «заколдованном месте» - где люди исчезают без следа, стоит лишь забрести туда ненароком. Судя по всему, именно туда их и выбросил странный туннель, открывшийся в камне, к которому их привел ранвиш. Что теперь стало с этим зверьком? Впрочем, вряд ли за судьбу ранвиша стоило волноваться – из всех диких зверей Рамерии они оказались самыми живучими и неуловимыми…
Иногда они читали газеты – и не все в них нравилось рамерийцам. Юнсара всерьез беспокоило отношение некоторых людей к природе – во многих городах заводы выбрасывали столько грязи, что непонятно, как люди еще могли дышать. А в лесной чаще могли объявиться браконьеры – что, мягко говоря, не сулило ничего хорошего…
- Они что, собрались уподобиться моим соплеменникам? – возмущался в таких случаях Лар-Тин. – Устроить бы им экскурсию в Бассанию на недельку-другую – может, тогда поумнели бы?
Между тем, попытки Лар-Тина обучить Юнсара гипнозу увенчались успехом. Однажды во время тренировки его сознание накрыла чернота, а придя в себя, юноша увидел обеспокоенное лицо Наставника, который склонился над ним, шепча какие-то слова.
- Это того стоило, - произнес Лар-Тин, как только обрел дар речи. – Потому что мы собираемся вернуться – и сражаться дальше.
- Разумеется, - Юнсар с трудом перевел дыхание. – А потому нужно быть готовыми.
Юнсар бережно держал его, помогая встать. Где-то снаружи крикнула сова. Вслед за тем в их дверь постучали – негромко, но настойчиво.
- Молодежь, - раздался голос хозяина дома. – Ведите себя потише! Развлекаться будете в воскресенье на танцах!
- И в самом деле пора ложиться, - выговорил Лар-Тин.
- Да, - ответил Юнсар. – Надеюсь, что мы сумеем уснуть сегодня.
Они отправлялись по пути Криса Талла – как сказал Мон-Со. Собственно, все понимали, что камень, с помощью которого Юнсар и Лар-Тин покинули Рамерию – это совсем не тот камень, через который на их планету попал Крис. Чтобы отправить Криса обратно на Землю, потребовалась сложнейшая техника – а Юнсар и Лар-Тин проникли в туннель, едва дотронувшись до камня. Так же, как это случилось с Крисом на Земле. Но отыскать посреди пустыни «камень Юнсара» было практически невозможно, а потому решили воспользоваться уже знакомым путем.
- Оставляю тебе лиопередатчик, - сказал Ильсор Кау-Руку. – Будем поддерживать связь. Постараюсь держать тебя в курсе основных событий.
- Что сказать людям? – спросил Кау-Рук. – Нужно как-то объяснить им твое отсутствие.
- Скажи правду, друг, - Ильсор улыбнулся, чтобы подбодрить самого себя. – Лучше не лгать без необходимости – чтобы не запутаться в паутине собственной лжи, как это произошло с Гван-Ло.
Послание в Волшебную страну было отправлено без промедления. Страшила обещал выслать деревянных солдат, которые помогут рамерийцам пересечь пустыню, не угодив в ловушку камней Гингемы…
Все прошло благополучно – во всяком случае, внешне. Добычей колдовства Гингемы никто не стал, их с почетом приняли в Изумрудном городе – тем более, что Ильсор здесь уже бывал, а Кау-Рук бывал дважды… На Мон-Со и Баан-Ну никто не обращал особого внимания. Подданные Страшилы Мудрого знали об Изумрудном дожде, который очистил сердца рамерийцев – а держать зла на бывших врагов не умели. Им не сказали только об одном: что были среди рамерийцев такие, чьи сердца оказались неподвластны очистительной силе изумрудов. И одним из тех, кого не исцелила изумрудная заря, стал Баан-Ну.
Бывший генерал не избегал торжеств, что устроили в Изумрудном городе в честь гостей – в конце концов, у себя дома он привык к торжествам, на которых нужно носить дежурную улыбку. Но каждый вечер он старался под каким-нибудь предлогом остаться в одиночестве – потому что не мог понять, что с ним происходит.
Все это время он отчаянно скучал по своей рукописи, уничтоженной земными грызунами. От «Завоевания Беллиоры» не осталось ни клочка бумаги, и теперь Баан-Ну не знал, чем ему заполнить вечера. Постоянно хотелось взять ручку и продолжать творить – но это было невозможно. А на Земле стало хуже.
Пожалуй, было бы ошибкой сказать, что на него совсем не действовали изумруды. Возможно, требовалось больше времени, возможно – больше изумрудов. А может быть, изумруды и в самом деле раскрыли ему глаза – но не так, как остальным его соплеменникам.
Его книга, на которую он потратил семнадцать лет жизни, была халтурой. Теперь он это понимал – благодаря тем самым зеленым камешкам. И он не мог здесь ничего изменить. Даже если бы рукопись чудом уцелела – ее автор был бездарностью, и лучше уж ему было бы вообще не начинать это дело. Не умеешь – не берись, только и всего. Но тогда почему он не может перестать об этом думать? Пальцы ныли от бездействия. Как же хочется взять хотя бы обычный карандаш…
Что касается Илраины, то она большую часть времени проводила в библиотеке, надеясь отыскать хоть какой-нибудь способ обнаружить отца и Лар-Тина. Девушка очень надеялась на чудо – все же не зря эта страна называлась Волшебной. И почти каждый день она встречалась здесь с местной жительницей – которая, судя по всему, искала что-то с не меньшим увлечением, чем Илраина. Надо сказать, что Илраина восхищалась той ловкостью, с которой незнакомка лазала по стремянкам – это был поистине высший пилотаж.
Спустя три дня местная девушка все же решила, что пора и познакомиться.
- Ты ведь тоже гостья в Изумрудном городе? – спросила она. – Я – Эми.
Она протянула руку – этот жест был Илраине незнаком, но она догадалась, что у землян он означает приветствие. Подражая девушке, Илраина так же вытянула вперед руку, и Эми с улыбкой пожала ее.
- Говорят, ты прибыла со звезд, - продолжала Эми. – Прости, что я пропустила тот пир в честь вашего прибытия. А все потому, что стоит мне оказаться в библиотеке – так меня отсюда не выгонишь ничем, кроме землетрясения. Совсем про время забываю.
Устроившись за столиком рядом с Илраиной, Эми продолжала:
- Наверное, ты уже слышала, что волшебство нашей страны не действует за ее пределами? Все так говорят – но мало кто задумывается, что Виллина и Стелла пришли из Большого мира, и уже тогда были волшебницами. Да и Гингема с Бастиндой – тоже, если уж на то пошло. Тогда почему волшебный телевизор, подаренный госпожой Стеллой Страшиле Мудрому, не может показать ничего, что находится за пределами Волшебной страны?
Тут Илраине ответить было нечего. Хотя еще во времена их отцов телевизоры на Рамерии были в ходу – ныне подобное средство связи можно было увидеть разве что в музеях.
- А что, если нашу страну окружает какой-нибудь купол, через который волшебству Стеллы просто не пробиться?
- Постой, - заговорила Илраина, - ты хочешь сказать, что для того, чтобы ваш телевизор мог показать любой уголок Земли, нужно всего лишь…
- Вынести его за пределы Волшебной страны, - закончила Эми.
Илраине казалось, что она сейчас заплачет.
- Но тогда, - удалось произнести ей, - ваш телевизор мог бы показать моего отца – где бы он сейчас ни был. И Лар-Тина, отца Мон-Со…
- Я тебя понимаю, - Эми мягко взяла ее за руку. – Будь у меня в свое время такой телевизор – Нику было бы не скрыться от меня за тридевять земель! Шучу. Разумеется, моя тетушка распускала сплетни, будто Ник бросил меня на произвол судьбы. Но на деле мне всего лишь пришлось задержаться в Голубой стране, чтобы продать дом – ведь сама я собиралась переезжать в Фиолетовую. А потому во время первой войны с Урфином Джюсом я не могла быть рядом с Ником… Впрочем, что это я ударилась в воспоминания? Я свое счастье уже нашла – а теперь нужно, чтобы вы с друзьями нашли своих родных.
Наконец Ильсор отыскал своего бывшего хозяина, который взял привычку исчезать каждый вечер неведомо куда.
- Что с вами происходит? Вы сами на себя не похожи. Будто не в Волшебную страну приехали, а на похороны. И не пытайтесь меня обмануть – я вас знаю лучше, чем кто-либо.
Честно говоря, в этот момент Баан-Ну очень хотелось применить гипноз – но, во-первых, в этом дворце было слишком много изумрудов, во-вторых, Ильсор и в прежние-то времена не особенно поддавался гипнозу. И в-третьих, еще неизвестно, не научился ли он за это время давать сдачи – у того же Кау-Рука, к примеру. А у кого из них воля сильнее – в этом теперь не могло быть никаких сомнений.
Притворяться было бесполезно.
- Ильсор, почему на меня не действуют изумруды? – проговорил Баан-Ну. – Во время той Изумрудной зари, которая, наверное, войдет в историю Рамерии, я не испытал абсолютно ничего! В то время как остальные мои соплеменники… как там говорится у поэтов? Словно родились заново. Я оказался бы в Изумрудной резервации, если бы не Илраина. Как безнадежный преступник. А вот теперь изумруды, похоже, решили наконец за меня взяться – и раскрыть мне глаза на то, что я ничего не стою! Мне постоянно хочется взяться за свой роман, Ильсор. Я скоро до того дойду, что начну сам с собой разговаривать – повторять любимые строчки из своей рукописи, которые у меня хотя бы в памяти сохранились! Наверное, лучше уж было сразу упрятать меня в резервацию.
- Минутку, - к удивлению Баан-Ну, Ильсор взял его за руку.
Ни один уважающий себя менвит не позволил бы себе такой фамильярности – даже с равным по званию, не то что с бывшим генералом самого Гван-Ло. Но, возможно, у арзаков были другие обычаи…
- Послушай, - Ильсор перешел на ты, но Баан-Ну этого даже не заметил. – Если на тебя не действуют изумруды – это еще не значит, что тебя нужно отправлять в резервацию. Есть в мире люди намного хуже тебя, поверь. Тебе известно, почему на меня почти не действует гипноз? Не от одной только силы воли. Вспомни Морни – ее сила воли не уступала моей, но сопротивляться гипнозу она не могла ни секунды. Однако, стоило лишь ослабнуть гипнотическому приказу – и Морни становилась самой собой, и радовалась жизни, как никто другой. Будь я на ее месте – не знаю, удалось бы мне не впасть в отчаяние… Возможно, у тебя индивидуальная невосприимчивость к воздействию изумрудов? Так же, как у меня – невосприимчивость к гипнозу? Не вздумай ставить на себе крест. Никогда. Кстати, сегодня пришла лиограмма от Кау-Рука. Гван-Ло и госпожа Тэ-Мэйя вступили в официальный брак. Да, прямо в резервации. Оба уже старики – но они решили, что лучше поздно, чем никогда. И, пожалуй, это единственный случай, когда я согласен с Гван-Ло. Не теряй времени на сомнения – это ни к чему хорошему не приводит. Если ты можешь вспомнить строчки своего романа – значит, ты его любишь. А если бы у тебя совсем не было призвания – тебе было бы все равно.
Ильсор сдернул с себя зеленые очки. Неизвестно, как ему это удалось – ведь очки в Изумрудном городе запирались на замочек. Но гениальный инженер – он и есть гениальный…
- Сними с меня очки, - неожиданно для себя попросил Баан-Ну. – Мы столько лет друг друга знаем – и даже не встречались толком взглядами.
В комнате горела лампа, а потому двое рамерийцев хорошо видели друг друга. Ильсор смотрел прямо в глаза своему бывшему хозяину, не опуская взгляда. Баан-Ну боролся со странным желанием отвернуться – но не отворачивался.
«Он был моим рабом, - промелькнула мысль. – Кто он теперь? Просто брат моей невесты? Просто Верховный правитель Рамерии, которому я говорю «ты»?»
Ильсор попал к нему в услужение десятилетним мальчишкой – после того, как прежний слуга перестал справляться со своими обязанностями. И Баан-Ну отдал ему приказ – подчиняться везде и во всем, хранить все секреты своего хозяина, какими бы странными эти секреты ни казались…
Все это время с ним рядом жил арзак, над которым гипноз не имел власти. Он в первую же неделю мог разболтать о том, что его хозяин не в состоянии управиться с собственным гардеробом – и тогда Баан-Ну мог бы попрощаться с карьерой. Но Ильсор молчал. Никто из начальства тогдашнего курсанта, а затем – офицера и генерала, даже не подозревал о его тайной слабости. Правда открылась только на «Диавоне».
Когда-то, очень давно, ему хотелось иметь старшего брата. Ильсор был моложе его – но заботился о Баан-Ну, как о братишке. Вот и сейчас тоже…
- У менвитов с древности есть обычай братания кровью, - произнес Баан-Ну в тишине. – Разделишь ли ты со мной мою кровь?
- Да, - отвечал Ильсор, подавая нож.
Две капли их крови соединились в одну. Менвитский ритуал был исполнен.
- У арзаков тоже есть обычай, - заговорил Ильсор. – Теперь я многое знаю о нашем народе – спасибо книгам из библиотеки моего отца.
Достав откуда-то полоску ткани со странными узорами - возможно, из кармана - Ильсор повязал ее на свое запястье. Другую такую же – на запястье Баан-Ну.
- Таков арзакский обычай братания, - произнес он.
В качестве посла к Стелле отправилась Эми – верхом на драконе Ойххо. Разумеется, следовало заручиться согласием волшебницы Розовой страны, прежде чем позволять себе самоуправство с ее телевизором.
Когда с помощью того же Ойххо рамерийцы пересекли пустыню, что отделяла Волшебную страну от остального мира, и Мон-Со произнес нужные слова, экран осветился ярким светом. Наконец гости со звезд могли увидеть самых дорогих им людей. Лар-Тин и Юнсар находились в каком-то деревянном доме, где явно чувствовали себя хозяевами. Похоже, с ними все в порядке… Хвала Богам. Вот только подать знак своим потерянным и вновь найденным родным они не могли – телевизор был способен лишь на одностороннюю связь…
Ильсор попросил телевизор показать то поселение, где находились Юнсар и Лар-Тин. Попросил показать местность вокруг, вид сверху с высоты птичьего полета и выше… Все это время Илраина не отходила от экрана, снимая изображение на собственную камеру.
А следующей остановкой должна была стать ферма Смитов.
Наверное, Крис Талл не дал бы гостям покоя, если бы дедушка Джон не призвал его вести себя прилично. Вести себя прилично Крису было не так-то легко – а потому он сделал вид, что очень увлечен наблюдением за Арто, который лежал у него в ногах и грыз булочку. Много лет прошло с тех пор, как песик Артошка в последний раз побывал в Волшебной стране – но, к радости Смитов, он оказался долгожителем, и его здоровью можно было позавидовать. К нежданным гостям Арто не проявил особого интереса – обнюхал всех и вернулся к своему лакомству. А это было хорошим признаком.
Несколько раз пересмотрев запись с камеры Илраины, Крис сбегал за атласом.
- Обратите внимание на книги, что стоят на полке у Юнсара, - сказал он. – Корешки у них надписаны на русском языке. Я немного знаю русский, учил, чтобы с Костей переписываться… Теперь – селение. Явно не город, какая-то маленькая деревня. Но маленьких деревень в России много, а вот если посмотреть на деревья – то можно сказать, что этот лес похож на тайгу. Илраина, ты молодец! Даже вид сверху засняла, как на глобусе… Уральские горы я могу узнать, а вот то, что восточнее – это уже Сибирь. Вероятно, ваших родителей выбросило где-то недалеко от родных мест Кости – там как раз аномальная зона…
На ферме им пришлось задержаться. Анна написала Чарли письмо, в котором просила помочь инопланетным гостям устроиться на какое-нибудь судно, идущее до России…
Надо сказать, что Чарли Блек после своих приключений в стране эльмов стал знаменитостью. Шутка ли – у человека заново отросла нога! Земные врачи только руками разводили, а уникальный случай Чарли Блека стал сенсацией во всех газетах и научных журналах. Вот так и вышло, что Чарли обзавелся связями среди самых влиятельных людей – а потому устроить на нужное судно пассажирами четверых инопланетян для него было не так сложно, как могло бы показаться.
Путешествие до России прошло без особых происшествий. Морской болезнью никто из рамерийцев не страдал - возможно, потому, что морей на их родной планете было не так много.
- Средства массовой информации у них – примитивнее некуда, - ворчал Мон-Со, откладывая очередной журнал. – Все на бумаге, нет бы придумать всемирную сеть, которая выдавала бы нужную информацию простым нажатием кнопки.
- Не торопи события, - отзывалась Илраина, уткнувшись носом в другой журнал. – Мы тоже не сразу начинали с космических кораблей. И в колесницах наши предки ездили в свое время, и воду таскали из колодца. Дай местным время – они до всего дойдут сами.
Семью Талкиных Смиты предупредили телеграммой – а потому родители Кости были готовы к появлению рамерийцев. Конечно, разместить в трехкомнатной квартире четырех инопланетян – дело непростое. Но, как доподлинно было известно Косте Талкину, некоторым людям удается даже в двухкомнатной квартире найти место для семи кошек. Что же тут говорить о четырех пришельцах?
В местной библиотеке нашлось немало журналов, посвященных родному краю Талкиных. Были там и заметки о загадочных местах – какие на языке ученых называются аномальными. Разумеется, Костя понимал, что Юнсар и Лар-Тин вряд ли могли переместиться на Землю через Гиблый овраг, в котором для него самого когда-то открылся портал в страну эльмов. Значит, камень Гуррикапа следовало искать где-то в другом месте.
- Смотрите! – обрадовался мальчик, раскрыв журнал на очередной странице. – Вот легенда о местном крестьянине, который заблудился в лесу – и вышел из него к людям спустя сто лет, даже не постарев. Я думал, такое только в фантастике бывает. Может быть, стоит проверить это место? Ведь других ориентиров у нас нет.
Так и решили поступить. Разумеется, Костя рвался в новое приключение – но родители сказали ему сидеть дома, потому что (как они объяснили) скоро должен был начаться учебный год. Костя подозревал, что дело тут вовсе не в учебе – просто родители за него беспокоятся. Но все же остался в городе.
Посреди лесной поляны водили хоровод девушки – на первый взгляд, самые обычные. Вот только никто в наше время не носит таких сарафанов, какие были на этих плясуньях. Если присмотреться внимательно – становилось понятно, что одежка эта отнюдь не новая, кое-где виднелись и дырки. Впрочем, не похоже было, чтобы плясуний это заботило. Разве что у двух или трех прорехи были кое-как заштопаны – но при взгляде на эту штопку можно было подумать, что шили костяной иглой, а вместо ниток использовали травяные волокна.
Внезапно одна из девушек, чьи волосы были темнее, а глаза – печальнее, чем у других, остановила танец, словно прислушиваясь к чему-то. Это не укрылось от глаз парня, который наблюдал за хороводом, удобно устроившись на коряге посреди лесного озерца.
В тот же миг он оказался рядом с девушкой, осторожно обнял за плечи.
- Что случилось, Юда? – прозвучал его голос, похожий на журчание ручья. – Кто-то появился в наших владениях?
- Да, появился, - проговорила Юда, отводя взгляд. – Такой же, как тот, кому я должна была отомстить – и не успела.
- Это было четыреста лет тому назад, - сказал юноша. – Какой теперь смысл в твоей мести?
- Не мне это выбирать, Струй, - отвечала Юда. – Я оказалась здесь, я стала такой, потому что должна была отомстить. Но он ушел, Струй. Он умер, подхватив самую простую лихорадку – прежде чем я успела заманить его к себе и утянуть на дно. Я была бы рада все это бросить, Струй, стать такой же, как мои подруги – но я не могу, ты же знаешь! Такова моя природа, сама моя суть. Может быть…
Теперь Струй видел ее глаза – и было в них что-то, что очень напугало лесного духа.
- Может быть, если я убью его, я спасу другую девушку. Ее зовут Илраина – и она такая же, какой была я. Она верит ему – как я верила тому, кто меня погубил. Если он умрет – Илраина сможет полюбить того, кто ее достоин.
- Ты тоже можешь полюбить того, кто тебя достоин, Юда, - сказал Струй слишком быстро, выдав свое волнение. – Прошлое осталось в прошлом, а настоящее – здесь.
- Увы, Струй, - Юда покачала головой. – Ты не понимаешь разницы между мной и вами. Вы изначально были лесными духами, а я родилась человеком. Я стала такой, чтобы отомстить – и я должна была убить своего оскорбителя, чтобы обрести покой. Но мой оскорбитель умер своей смертью – а значит, никогда мне не избавиться от нынешнего существования. Но у моего существования есть свой смысл, а у меня есть цель. И я спасу Илраину.
Надо было предвидеть, что в таких местах приборы могут отказать. Стрелка на компасе Ильсора вращалась кругами, а часы у всех четверых словно устроили гонку со временем – цифры на них менялись с такой скоростью, что глазу было не уследить. Мон-Со попробовал последний способ установить связь с внешним миром – отправить лиограмму на родную планету, где ее получил бы Кау-Рук. Лиопередатчик молчал, как сломанная игрушка…
Кажется, у Илраины закружилась голова – а когда она вновь огляделась вокруг, то не увидела своих спутников. Зато увидела молодую красавицу с распущенными волосами, которая ласково ей улыбалась.
- Я знаю, что ты заблудилась, - улыбка незнакомки была доброй и открытой. – Меня зовут Юда, я здесь живу. Нравится мое жилище?
Проследив за рукой девушки, Илраина увидела настоящий дворец, какой сделал бы честь любому знатному вельможе – вот только дворец этот был целиком из дерева, а украшавшие его цветы и листья, казалось, росли прямо из стен.
Почему-то Илраина сразу почувствовала доверие к Юде, хотя видела ее впервые в жизни.
- Пойдем, - шепнула Юда, и Илраина пошла за ней – уверенная, что ничего плохого с ней случиться не может.
Когда Илраина, все это время не отходившая от них ни на шаг, внезапно исчезла, трое мужчин испугались ни на шутку. Баан-Ну чувствовал, что готов сейчас сразиться с любым чудовищем, которое может угрожать его любимой – и этот свой подвиг не опишет ни в одном своем сочинении, потому что крови там будет очень много, а красоты и эффектности не будет никакой. Вполне возможно, что трупом в этом сражении станет он сам – а описывать внешний вид трупов Баан-Ну не привык… На и некому будет что-либо описывать при таком раскладе.
- Эй, - рядом с ними словно из ниоткуда возник юноша, одетый в одну лишь набедренную повязку. – Чтобы избежать лишних вопросов: я Струй, лесной дух, а вашу спутницу похитила моя близкая знакомая по имени Юда. Я бы тоже мог наслать на вас видения и пригласить в какой-нибудь дворец, но делать этого не буду – потому что время дорого. Так что лучше уж выслушайте всю историю прямо здесь и сейчас…
Илраина следовала за своей проводницей, ловко перепрыгивая с корня на корень. Похоже, что эти корни служили полом в жилище Юды – вот только не каждый смог бы жить в доме, где запросто можно провалиться сквозь пол, стоит лишь оступиться. Может быть, Юда так охраняет свое жилище от людей? Но разве сама Илраина не была человеком?
Юда тем временем исчезла из виду, а когда вновь появилась, в руках у нее была чашка с ароматным травяным чаем. Присмотревшись, Илраина заметила, что у чашки отколот краешек, да и краска облуплена – но Илраина не имела ничего против старой посуды. Тем более, что на вкус травяного напитка это повлиять не могло.
Юда извлекла откуда-то такую же чашку и отхлебнула глоток.
- Скажи, - произнесла она, - ты ведь из людского племени, верно?
- Да, - улыбнулась Илраина. – Вот только, судя по всему, я отличаюсь от местных…
- Не так сильно, как я, - улыбнулась Юда. – А потому мне хочется тебя кое о чем расспросить – о том, что ведомо людям, но неизвестно духам.
- И что же это такое? – спросила Илраина, заинтересовавшись.
- Любовь, - просто ответила Юда.
Илраина несколько растерялась. Да, на ее родной планете тоже были такие, кто полагал, будто любовь – это чувство, доступное одним лишь людям, но сама Илраина считала такие предположения суеверием.
- Ты ведь влюблена, верно? – продолжала Юда. – По глазам вижу. Вы, люди, очень плохо умеете что-либо скрывать. Так расскажи мне об этом! Если уж мне не дано полюбить – то я хочу узнать об этом чувстве хотя бы по рассказам! Как у вас все начиналось, а?
Как у них все начиналось? Илраина постаралась припомнить все подробности.
- Я была рабыней, а Баан-Ну – господином, - заговорила девушка. – Наверное, не было такого раба в экспедиции, которому не пришлось бы испытать на себе его гипнотический взгляд… Вот только потом, когда сила приказа ослабевала – я все равно не могла забыть его глаза, которые заставляли меня ежиться от холода – даже если воздух вокруг был теплым. А потом эти глаза являлись мне во сне. Я пыталась увидеть в них хоть какой-то намек на чувство, хоть что-то человеческое… Но видела только ледяную корку, которая никогда не таяла. А потом – во сне! – я почему-то подумала о том, что, возможно, лед в глазах человека – это замерзшие слезы. Глупая мысль, верно? Я сразу это поняла, когда проснулась… Вот только с тех пор мне хотелось рассмотреть, что скрывается под этим льдом. Днем я не могла смотреть в его глаза, потому что в тот же миг утратила бы собственную волю – зато ночью, во сне, могла всматриваться в эту глубину сколько хотела. И очень скоро я поняла, что вижу… одиночество. Я попыталась проверить свою догадку – ведь во сне я могла увидеть что-то не так, что-нибудь забыть или перепутать. А потому однажды я пробралась к нему в кабинет – и украла его фотографию. Наверное, меня только чудом не поймали. Но я убедилась, что не ошиблась – на фотографии его взгляд был точно таким же. Ледяная корка, а под ней – одиночество. И я не могла согреть его своим теплом, его колдовская сила мне мешала!
- Ну что ты, - Юда мягко обняла ее. – Не нужно теперь плакать. Ведь все осталось позади, верно?
Юда была довольна. История Илраины точь-в-точь повторяла истории всех наивных девушек, которые окружали своих беспутных избранников романтическим ореолом, воображая, что могут как-то им помочь… Но помочь таким людям можно было лишь одним способом – сняв с их плеч голову и заменив собственной. Конечно, девушке без головы тоже не жить – но мало кого из юных мечтательниц это волновало, пока не становилось слишком поздно.
- Расскажи лучше, что же было потом, - попросила Юда, когда на лице Илраины высохли слезы.
Илраина собралась с мыслями.
– Оказывается, он тоже обратил на меня внимание – и приходил ночью в барак, где спали рабыни… Чтобы полюбоваться на меня, когда я сплю. Потом, уже дома, он признавался, что почувствовал во мне силу духа, которой не было у него – и захотел ее себе. Не знаю, что во мне за сила духа такая особенная – да разве влюбленного переубедишь? Ну так вот, из живой девушки силу духа, понятное дело, не вынешь. Поэтому ему оставалось только смотреть. Я во сне смотрела в его глаза, он смотрел на меня спящую, а на него смотреть было некому – потому что на дворе была ночь. А когда человека никто не видит, он может признаться себе в том, в чем никогда не признается при свете дня… И Баан-Ну признался себе, что любит меня. И еще признался, что он в отчаянии – потому что его избраннице, то есть мне, даром не нужен муж, у которого все из рук валится…
Юда, казалось, была так захвачена рассказом, что затаила дыхание.
- А потом случилось землетрясение, - продолжала Илраина. – Весь наш барак разрушился, а он меня вытащил. И я еще тогда сказала ему: «Я в тебя верю». Как ты понимаешь, мы оба были на нервах – а потому не следили за тем, что говорим. И оказалось, что одна эта фраза стала ключом к его сердцу.
- Как так? – заинтересовалась Юда.
- Да потому, что все его считали ни на что не способным, - отвечала Илраина. – Включая его самого, хотя он это и маскировал показной бравадой. И знаешь что? Я ведь сама потом убедилась, что то мое первое чувство было слепой влюбленностью. Я просто видела то, что хотела видеть – как многие молодые девушки.
- Что? – вот тут Юда уже не смогла притвориться.
- Да, - сказала Илраина. – Я искала романтику там, где ее не было и быть не могло. И если бы не та моя фраза – то меня уже давно ждало бы горькое разочарование. Но, как говорят на Земле, слово – не воробей, вылетит – не поймаешь. А он как за эти слова зацепился… и за меня саму тоже – так из кожи был готов вылезти, чтобы соответствовать моим представлениям. Чтобы доказать мне и себе, что чего-то стоит… А когда человек пытается стать лучше – не обязательно ради меня – я не могу этого не оценить, не могу выбросить этого человека, как ненужную вещь.
- И доказал он что-нибудь тебе или себе? – Юда была очень серьезна.
- Да, - ответила Илраина. – Когда я заболела…
Далее последовал пересказ эпизода с посудой, который уже наверняка известен читателю.
Внезапно Юда отшвырнула чашку. При других обстоятельствах пол обязательно оказался бы залит недопитым чаем, а сама чашка разлетелась бы на мелкие осколки. Но этого не произошло: свою порцию Юда уже успела допить, а пол в ее жилище был мягким.
- И как я теперь буду ему мстить? – в отчаянии воскликнула Юда, закрыв лицо руками.
- Так вот, - начал Струй свой рассказ, - знайте же, что когда-то Юда была человеком, простой девушкой – и в те времена носила другое имя. Но ту девушку соблазнил легкомысленный юноша из знатной семьи – и слишком поздно она поняла, что была для своего любимого лишь игрушкой. От горя девушка покончила с собой, бросившись в озеро – и стала русалкой, утопленницей. Отныне смыслом ее существования стала месть соблазнителю – лишь убив того юношу, Юда смогла бы обрести покой. Но так уж случилось, что оскорбитель Юды подхватил самую обычную лихорадку – и умер своей смертью. Таким образом, Юда никогда не станет свободной… во всяком случае, так считают легенды и она сама. А потому Юда поклялась, что если только случится ей встретить простую девушку, попавшую под чары знатного человека, она погубит его – любой ценой. Да, Баан-Ну, Юда уверена, что Илраина для тебя – всего лишь игрушка, и трудно будет убедить ее в обратном. Могу сказать даже больше: она собиралась наслать на тебя морок, от которого ты никогда не смог бы освободиться – и который свел бы тебя с ума. Тебя защищает лишь кровное родство с человеком, чьей душе неведомо зло.
Он пристально взглянул на Ильсора – но все и так догадались, о ком идет речь. Только одного человека из собравшихся здесь можно было бы назвать невинным.
Баан-Ну невольно схватился за руку Ильсора, а Мон-Со побледнел так, что его самого можно было бы принять за утопленника. Если бы не тот внезапный порыв, что заставил этих двоих связать себя узами побратимства…
- Наверное, вы мало что знаете о русалках, - сказал Струй. – Так вот, не все русалки похожи на Юду. Большинство из них – духи природы, любимицы Хозяина Леса, которому служим и мы, лесовики. Когда Юда стала Юдой, русалки приняли ее как свою, попытались сделать все, чтобы она полюбила свой новый дом. Но у Юды – другая суть, чем у всех лесных обитателей…
Голос Струя сорвался.
- Что я вообще говорю? Похож на старого жреца, давно выжившего из ума… Юда – это Юда, она – одна из нас! И я давал слово, что сделаю ее счастливой – так или иначе, рано или поздно...
- Я уверен, что так и будет, - Ильсор положил ладонь на плечо лесному духу. – А сейчас нужно спасти мою сестру. Что Юда могла сделать с ней?
- Юда не причинит зла Илраине, - отвечал Струй. – Во всяком случае, сознательно. Скорее, она прежде всего попытается убедить Илраину в том, что ее избранник – ничтожество. Она станет расспрашивать Илраину о достоинствах Баан-Ну – будучи уверена, что Илраина не сможет назвать ни одного. Но подождите! Что это?
Струй внезапно улыбнулся.
- А ваша спутница сумела заставить Юду призадуматься! Вы даже не знаете, как я хочу, чтобы Юда оставила свои мысли о мести. Она ведь и двадцати лет не прожила среди людей – а среди нас живет уже не одно столетие! Неужели мы так и не станем для нее родными? Хотя погодите, кажется, вот эта сорока мне на хвосте что-то принесла…
Сорока, которая опустилась на плечо Струя, и в самом деле принялась о чем-то стрекотать.
- Юда отпускает Илраину, - перевел Струй. – И зачем-то срочно хочет видеть Мон-Со. Ума не приложу, зачем ты ей понадобился. Ты точно не соблазнял никаких непорочных девиц, злоупотребив их доверием? Покопайся в памяти.
- Определенно нет, - отвечал Мон-Со. – После общения с моей тетушкой знакомиться с женщинами меня не тянуло. Когда Илраина вытащила меня из Склепов, мое мнение о прекрасном поле изменилось в лучшую сторону… Но как бы Юда не изменила его обратно.
При этих словах Струй помрачнел.
- Прости, Струй, - тут же поправился Мон-Со. – Хотя Изумрудный дождь, что очистил мою планету, и изменил к лучшему моих соплеменников – видимо, чувство юмора рождается не сразу и не вдруг. Особенно у того, кто никогда его не имел. Но раз Юда меня ждет – нужно поспешить. Ради Илраины.
«И куда ты пойдешь?» - хотел было спросить Струй, но тут же обнаружил, что все они уже находятся в лесном дворце.
«Вот что значит – девушка любит производить впечатление», - подумал юный лесовик.
- Мон-Со, - Юда оказалась совсем рядом с рамерийцем, казалось, даже не замечая Илраину. – Что происходит с вами, людьми, когда вы понимаете, что всю свою жизнь стремились не к тому, к чему нужно стремиться?
- Бывает плохо, - отвечал Мон-Со, которому присутствие двух дам не давало употребить более крепкие выражения. – Когда у тебя нет цели – ты просто ходишь по улицам города, как призрак, не зная, чем себя занять. Но если появляется…
Мон-Со не привык к сентиментальным словам – но другие здесь не годились.
- Но если появляется человек, которому ты не безразличен – то все меняется. Тогда жизнь обретает смысл – ты хочешь жить уже только ради этого человека. А потом… может найтись и цель, к которой нужно стремиться.
- И твоя цель – найти отца, верно? – спросила Юда. – Тогда мы со Струем позаботимся, чтобы вы нашли Лар-Тина очень быстро, и Юнсара тоже. Кстати, они ведь забредали в наши владения сто лет назад – и заплутали так, что мы со Струем едва помогли им выбраться. Насмотрелись они всяких мороков – но не страшных, не подумайте чего. Просто провели они в нашем лесу не несколько часов, как сами думают, а почти сто лет. Потому, когда вы их увидите, они покажутся вам ровесниками. Может быть, это и к лучшему? Ведь вам теперь жить да жить… как и нам со Струем, правда?
Она нежно обняла лесного духа – и тот ласково ей улыбнулся.
Помощь духов пришлась очень кстати. Всего через несколько дней путешественники оказались в той деревне, где поселились легендарный вождь арзаков и его ученик…
Ильсор и Илраина сразу же нашли общий язык с Юнсаром – здесь им помогла искренность, что так свойственна арзакам. Мон-Со и Лар-Тину пришлось труднее. Хотя Мон-Со был несказанно рад встрече со своим отцом – его очень смущало то, что отец выглядел младше его самого. И что теперь может их связывать, когда прошло столько лет? Неужели можно притвориться, что никакой разлуки не было – и просто пойти вдвоем гулять в парк и есть мороженое?
- Почему бы нет? – ответил Лар-Тин. – Разумеется, ты уже не малыш – но почему это должно помешать нам стать друзьями? А мороженое – штука вкусная, его можно есть в любом возрасте… тем более вместе с человеком, который тебе дорог.
Мон-Со и раньше думал о том, что его отец очень похож на мальчишку – внешне. Но теперь понял, что Лар-Тин и в душе всегда оставался мальчишкой, для которого не существует рамок и условностей. Быть может, если бы его воспитывал отец, а не тетка, он и сам вырос бы другим человеком… Но эта мысль даже не успела толком оформиться, потому что Мон-Со обнаружил, что крепко обнимает отца – как друга, которого раньше у него никогда не было.
Пришла пора возвращаться домой. Юнсар готов был вздохнуть с облегчением, узнав, что гипноз ему не понадобится, поскольку войны больше нет.
Земные друзья провожали рамерийцев с самыми теплыми пожеланиями – сначала Талкины, потом Смиты, потом обитатели Изумрудного города. Эми обняла Илраину на прощание – а ее супруг, правитель Фиолетовой страны, известный как Железный Дровосек, пожал руку Ильсору. У этих двоих было много общего – и оба это понимали, только вот так и не случалось толком узнать друг друга. Возможно, в будущем…
А потом пришло время отправляться по пути Криса Талла, через камень, который был установлен Гуррикапом и среди местных жителей уже успел получить названия Камня Пути.
А путь никогда не кончается, пока человек продолжает жить. Иногда путь оказывается неверным – но если человек сможет его изменить, то никогда не упрется в тупик. Кто-то может кружить на одном месте долгие годы, как это было с Юдой – да и не только с ней. Но что бы ни случилось – всегда нужно идти дальше, и тогда за ночью обязательно наступит утро.
@темы: Ильсор, Кау-Рук, фанфики, другие персонажи, Мон-Со, Баан-Ну, Рамерия, Вселенная книг Волкова
-
-
17.01.2014 в 19:16Рад, что история любви Гван-Ло завершилась более-менее благополучно. А вот в сцене встречи Мон-Со с отцом немного не хватило подробностей. Продолжай, получается здорово.
-
-
17.01.2014 в 19:21Спасибо! Очень рада, что понравилось!
Насчет сцены встречи Мон-Со с отцом - подумаю.
Кстати, а в чем именно сходство с Кузнецовым - кроме наличия Юнсара? В стиле? Просто самой интересно.
-
-
17.01.2014 в 19:30И в стиле тоже, но больше всего в атмосфере произведения. Общая вера в возможность найти лучшее в каждом, в способность жителям разных стран и планет, представителям разных народов договориться, здоровый оптимизм и т.п.